Набегает на берег волна, барашки рассыпаются в поклонах у гальки. Пахнет зноем смола, кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Крик чаек молва — не мадонна… поворот шеи, глаза капли в слезах. Наступает рассвет у окна, в кроватке играет соской младенец, рисует по холсту картину рука. На щеках легкий багрянец. Не мадонна, Боже… — Богиня… Кудряшки резвятся в твоих волосах под заколкой. Будешь отныне иконой не для всех, для меня, в веках.
Наша ночь … По ощущениям она не сравнима ни с чем. Это и не первый прыжок с парашютом, и не восхождение на горную вершину. Эта ночь,… как первая обезвреженная мина. Осторожность,… максимум внимания,… пот по лицу, то холодный, то горячий. Сладостный стон, дрожь, откровение… да… да…. Ты жена… я муж».
Катерина встала с кровати. Нежная линия спины, бархатная кожа, изгиб бедер. Подняла руки, аккуратно укладывая волосы. Славка увидел в зеркале высокую грудь, темный пергамент сосков.
— Катя!
Жена обернулась, не охотно прикрывая наготу халатом. Пупок упругого живота играет майским цветком, родинка, хрупкие ключицы…
— Катя!
Долгий путь через поле совместной жизни. Шаг влево… шаг вправо… на ощупь, по наитию, без инструкций.
— Слава! Будильник звенел? Я что-то не слышала. Мне сегодня в первую смену. Такая темень за окнами…
— Звенел. Шесть утра. Что тебе снилось Катя?
— Ты будешь смеяться… наша свадьба. К чему бы это?
— Расскажи.
— Ты что забыл?
— Нет… Прости…
Катя убегает в ванную комнату. На скорую руку красится. Пьет кофе…
— Катя молоко не забудь поставить в холодильник.
— Не забуду. Тебе помочь?
— Я сам.
— Дочку разбуди в школу. Соня пусть шарф теплый наденет и рукавицы. Я ушла. До вечера. Пока.
— Пока.
Темнота за окнами. Стук каблучков на лестнице. Трель трамвайного звонка. Утро.
Свирин садится в коляску. Пара оборотов колес и он у окна.
— И зачем меня тогда окликнул сержант? Знал, что нельзя идти дальше? Эта кочка, будь она трижды неладна. Споткнулся… искры… боль… темнота…
— Боги! Я понимаю, что вы не вернете мне ногу… Не вернете?
Тогда заберите мою память. За — бе — ри — те память! Прошу вас Боги!
— Или вас нет? Заснули? А может, оглохли?
Темнота за окнами. Свирин включил настольную лампу, взял скрипку: Антонио Вивальди: «Осень. La caccia allegro». Стал, играя нашептывать:
— Невыполнимая просьба, — сущий пустяк, нет мне покоя, — нервы-растяжки в натяг.
Любимая рядом, — в памяти крики ребят, Осенняя мгла и лес, где танки горят. Не претендую на многое, — малость прошу. Ни о чем не жалею, — бывает, грешу. Не безвольный, не слезами камень крушу. Мне подаянья не надо, сам я решу, Многоточье, иль точку поставить. Решу…