– Так, вы считаете, что разлюбили Наивенкова? – поинтересовался Александр Константинович.
– Да. Раньше я любила его, но он оказался другим, – призналась девушка.
– А я считаю иначе, – холодно заявил граф. – Вы попросту променяли свою любовь и мечту, обременённые лишениями, на тихую и сытую жизнь с ним.
– Граф, попрошу вас…, – попытался заступиться инженер.
– Во-первых, не забывайте, что я могу позвать дворника, и никто никуда не поедет, а во-вторых, это так. Вы, следуя примеру Исава>9, предпочли сытость. Да, служить идее тяжело, ещё сложнее не свернуть с пути. Я не знаю, сделали вы правильный выбор или нет, но не смейте говорить мне ни о какой любви.
– Вы-то сами любили кого-нибудь? – вдруг резко ввернул резкое замечание Беленко.
– О, да! И уж поверьте мне, я смогу отличить увлечение и любовь. У вас её никогда и не было, – обращаясь к Соне, подытожил Александр Константинович.
Он прошёл к двери и взял в руки зонт-трость.
– Постойте, граф! Вы же не расскажете обо мне ему? – подбежала к нему Красненская.
– Я обязан, – пожал плечами сыщик. – Но у вас будет время собраться и покинуть город. Советую вам быстрее закончить с багажом и отправиться на вокзал. Вы, Виктор Иванович, меня обманули, сказав, что едете завтра?
– Да? С чего вы взяли?
– Вы поджали губы, когда сказали, что уедете утром. К тому же вы начали собирать вещи утром, а значит, они понадобятся вам уже сегодня.
– Мы действительно уезжаем сегодня.
– У вас будет для этого время. К себе я вернусь не раньше, чем через два часа. И Наивенков, судя по всему, захочет встретиться вечером, – граф открыл дверь и вдруг остановился. – Так, вот ещё что хотел сказать-то – а он вас любит по-настоящему.
Александр Константинович раскланялся и спустился вниз по лестнице. Инженер закрыл за ним дверь и крепко обнял юную девушку. Он воспринял слова графа на свой счёт, но Соня подумала вовсе не на него.
Домой Александр Константинович вернулся в четвёртом часу пополудни. По дороге он попал под дождь. Летний слабый ливень застиг графа врасплох на полдороге к дому, и так же быстро закончился. Здесь его уже ожидали две важные для Александра Константиновича записки. Одна записка была от Наивенкова, в которой он предлагал встретиться ровно в восемь у Цепного моста на Пантелеймоновской. Второму посланию Соколовский был рад несравненно больше. Он нашёл маленький розовый конверт у себя в кабинете. Баронесса Мыслевская обвиняла его в предательстве. «Я прождала Вас весь вечер. Неужели я для Вас больше ничего не значу?», – спрашивала в коротеньком письме одна из самых очаровательных красавиц Петербурга.