— Джексон, отстань от этой темы. Что было — то было.
— Так-так, ты не хочешь говорить. Я его знаю? Подумаем… кто тогда был тут? Николас? Да, Энди бы против него не попёр. Хотя нет, Николас бы не стал соблазнять невесту Энди, он придерживается строгих принципов, чтоб отца не разочаровать. Кто же? — Джексон помолчал, видя, что Марку хочется встать и уйти, чтобы избежать ответа. Новые догадки, куда хуже предыдущей, полезли в его голову. — Постой, не поэтому ли Джессика так бесится… — Марк бросил на него умоляющий взор. — Нет… — прошептал Джексон, сходя на неуловимое шевеление губами. — Сын Энди?.. Или кто-то из его друзей? Один был убит, примерно в то время, а другой пропал…
— Ты надумываешь себе разных басен, — поднялся Марк, бросив небольшую ветку собаке, и та унеслась в кусты. — Я понятия не имею, у кого с кем что было, я не собиратель сплетен, и тебе быть им не рекомендую. — Молодой человек ушёл в дом, а восьмой сын так и остался сидеть, забыв об остывшем кофе и гадая, может ли мужчина так любить женщину, чтобы ради неё убить единственного ребенка?
Энди и Дами вернулись под розовым крылом заката, тонкими перьями облаков, пылающих от солнца, протянувшимся по небу восхитительно сочного цвета кюрасао. Джин видел, как они шли по центральной дорожке от высадившей их черной машины с охраной. Щебень шуршал под их ногами, заглушая и без того тихий разговор супругов. Она держала мужа под руку, смущенно улыбаясь и больше слушая, чем болтая. Дами вообще была не из тех, кто много говорил, особенно когда в наличии имелось секретное задание искать информацию, а не распространять её.
Джин отошёл от окна, что выходило на парадный двор, и побрел в их с Сандо комнату, зная, что за ними скоро наверняка явятся слуги, призывая заступить на свой пост. Ночной. У дверей спальни Энди Лау, за которыми он заберется на молодую жену. Джина стала сжимать одежда, горло сдавило, дыхание сперло, и состояние было тяжело больного человека, хотя ещё секунду назад он чувствовал себя превосходно. Лихорадка, спазмы, судороги от нервов. Невыносимо, невыносимо! Дами должна быть с ним, принадлежать ему, растворяться на простынях под ним, вдавленная в матрас тяжестью его тела. От воображаемых картин, где они сливаются вместе, Джину стало ещё хуже и он, как подкошенный, рухнул на кресло, закрыв глаза и накрыв лицо ладонью. Таким его и нашёл Сандо, пришедший из спортзала, в котором проводил всё свободное время.
— Я видел господ Цинхая, они вернулись…
— Я знаю, — пробормотал стоматолог.
— Что с тобой?