– Светлана с подругой придут на концерт, – сказал Велюров победоносно.
– Я ж говорил вам, – Костик потряс его руку, – но, тем не менее, будьте бдительны: не повторите прежних ошибок.
– Кого вы учите? – сказал Велюров с усмешкой.
– И все же не следует забывать, – не унимался бдительный Костик. – Грядет Всемирный Фестиваль Молодежи. Приедут красавцы из Новой Зеландии. Вам надобно быть во всеоружии.
– Не запугивайте меня, – гордо ответствовал Beлюров. – Лев Евгеньевич, я рад, что вам лучше.
– Я тоже вам рад, – сказал ему Хоботов, – но мне, признаюсь вам, больно вспомнить, что вы участвовали в насилии.
– Помилуйте, я вас хотел спасти! – бурно оправдывался Велюров.
– Не надо про грустное говорить! – трепетно попросила Людочка.
– Боже мой, – в ужасе вскрикнул Хоботов. – Маргарита и Савва! Костик, вы видите?
– Я убегу! – заметалась Людочка.
– Ни в коем случае! – запротестовал Хоботов.
– Убегу! – настаивала смятенная девушка.
– Не надо бежать, – сказал Костик. – Временно отойдем под навес и посмотрим, чем кончится партия.
Под навесом, в тесной толпе, окружившей вошедших в азарт доминошников, Маргарита и Савва их не углядели. Да и не до того им было обоим! Оба сияли, веселые, праздничные.
– Ну, сегодня совсем молодцом, – сказала довольная Маргарита.
– Да я чувствую, что здоров, – с готовностью подтвердил Хоботов.
– И каково вам на новом месте? – осведомился с интересом Велюров.
Савва ответил словоохотливо:
– Это, брат, сон. Хожу да жмурюсь. Такая воля. Гуляй – не хочу. Льву там тоже очень понравится.
– Это, в конце концов, не так уж важно, – сдержанно отозвался Хоботов.
Савва отечески улыбнулся:
– Не скромничай. Тебе там жить.
Хоботов вскочил со скамейки, точно в него вонзили иглу.
– Вы вновь за свое?!
Маргарита сказала:
– Я говорила с Верой Семеновной. Она сказала – тебя можно брать.
Этот глагол обидел Хоботова.
– Что значит – брать? – его голос дрогнул.
– Я к ней пройду, – Маргарита Павловна не стала тратить времени на ответ. – А ты пока оформляй бумаги и спускайся в приемный покой. Савва, возьми такси на стоянке и подгони машину сюда.
– Сделаю, – коротко сказал Савва.
– Мы везем его к нам, – пояснила Маргарита Велюрову и направилась к корпусу.
– Савва, – простонал Лев Евгеньевич, когда они остались вдвоем, – скажи, скажи, когда это кончится? Что ты молчишь? Ну, что ты молчишь?
Лицо Саввы было строго и печально. Наконец он сказал:
– Нехорошо.
– Что нехорошего? – воззвал Хоботов.
– Я тебе откровенно скажу, – сказал Савва. – Я тобой восхищаюсь. Но ты иногда ставишь в тупик. Не обижайся, но наболело. Я откровенно тебе скажу. Сам знаешь, у Маргариты мозги – тебе против них не потянуть, что тебе дадено, то тебе дадено, а чего не дано, того не дано. Пойми наконец, какой ты везучий. Жалеет тебя такой человек. – Он показал рукою в ту сторону, куда ушла Маргарита Павловна. – Можешь жить у нее, как за пазухой. Чего ж тебе надо? Живи да радуйся. И делай, что тебе говорят. Я думал, в больнице ты стал сознательней. А ты – за старое. Нехорошо.