Тут Пана опять горько расплакалась.
Дверь распахнулась, и на фоне ярко-синего ночного неба, усеянного светлыми мерцающими звездами, показался Булкин.
— Ну, как вы тут? — спросил он. — Вдвоем веселее?
Мы испуганно молчали.
— Виктор, ты им водички принеси.
— Стоит там вода, — сердито пробурчал Виктор за дверью.
— Ночь тут поспите, а потом по домам, — сказал Булкин. — Очень уж вы болтливые. Ну, все?
— Мы сейчас хотим домой, — сказала я, вскочив.
— Сейчас некому вас вести. Да твоя подруга и не сможет.
— А тогда вы нас не запирайте! — потребовала я.
— Ну как можно! Кто-нибудь напугает! Бабай с мешком. Лучше закрыть.
— А меня будут искать дома, — громко захныкала я.
— Вот утром и найдут.
— А мы здесь боимся.
— А вы досчитайте до ста и уснете, а? Умеете?
Нет, такой миролюбивый разговор совсем сбил меня с толку. В это время Виктор заглянул в сарай через плечо Ивана Петровича, чертыхнулся и зашаркал к дому.
Булкин спокойно прикрыл дверь и задвинул засов.
— Зачем они нас заперли? — возмущалась я. — Вот мама им покажет! И Сафронов! И бабушка!
— Да я знаю, зачем они заперли, — прошептала Пана.
— Откуда ты знаешь?
— Они сами сказали. Они хотят все увезти. Они хотели три дня меня там держать, в этом подземелье. А потом пришел туда завхоз…
— Погоди, Пана. Сначала за тобой пришел не завхоз?
— Да нет. Этот хромой пришел, а потом, когда увидел, что я шагу не могу сделать — как на ногу наступлю, так кричу, — тогда он говорит: «Лежи, я сейчас вернусь». И вылез обратно. Ну, после этого я спокойно лежала, я же не знала, что они такие… Только замерзла очень. Лежу-лежу, даже дремала немножко. Смотрю, опять лезет хромой и за ним наш сторож. Они меня взяли и потащили. Мне показалось, очень далеко, долго. Там так сыро и страшно, все время мокрые стены. И вдруг тепло. Сторож меня положил на ящики, они ковром закрыты, а на полу кошма. Фонарь опять зажгли и коптилку. Тогда я все увидела.
— Что же ты увидела?
— Я же говорю: деревянные ящики и на них буквы, только таких я не знаю букв. Ящики до самого потолка. Мебель и ковры свернуты. Один шкаф стеклянный, а там игрушки.
— А что в ящиках?
— Откуда я знаю! Они говорят: надо ящики перетащить. А хромой сторожу говорит: «Мы уже вытащили много ящиков во двор и закрыли кизяками».
— Там оружие! — осенило меня. Я опять вскочила и бросилась к двери сарая, но опомнилась и вернулась к Пане.
Пана была взволнована воспоминаниями и хотела только одного — чтобы я слушала.
— Сторож говорит про меня: «Она здесь полежит», а хромой…
— Его Виктор зовут, — подсказала я.
— Ну, Виктор. Он говорит: «У нее нога опухла». Сторож говорит: «Не сдохнет».