Он стал мне говорить что-то такое длинное, чего я уже почти не слушала и понять не могла.
«Знал, знал, что Иван Петрович против красных, увидел его и никому не сказал. А еще говорит, что ушел от эсеров к большевикам! Никуда он не ушел! Противный человек! И опять я все выболтала совсем не тому, кому надо». Отчаяние захлестнуло меня так, что даже стало тошнить. Правда, может, это было и от голода. А Рушинкер все шел рядом со мной и уговаривал:
— Ты еще маленькая, Иринка, и не вмешивайся ты в дела взрослых. Детство и так коротко. А ты знаешь, что сказал великий русский писатель Лев Толстой: «Счастливая, невозвратимая пора детства».
— А он и меня проглотит, — со слезами в голосе сказала я. — Узнает, что я слышала, как он с тем дяденькой говорил, и проглотит.
— А ты молчи, не разбалтывай. А я обещаю, что буду действовать так, что тебе никакая опасность не будет угрожать.
— А вы будете… это самое?
— Что?
— Ну, действовать? — почти рыдая, но уже с надеждой в голосе выговорила я.
— Буду, Иринка, ну конечно же! — Он остановился, а я пошла дальше, не прощаясь с ним и не оборачиваясь.
Полкан увидел издали, что я одна, и подбежал ко мне. Ему хотелось поиграть со мной, а может быть, он уже соскучился: ведь сколько времени я не сказала ему ни слова.
— Полкан, мой хороший, — сказала я грустно и завернула на нашу улицу.
И только я подошла к окошку, как раздался голос бабушки:
— Иринка, иди домой, обедать пора!
Оказывается, меня никто еще не хватился.
КАК ТРУДНО БЫТЬ РЕБЕНКОМ…
Бабушка не искала меня: она думала, что я, как всегда, бегаю возле нашего дома вместе с ребятами. И ребята не хватились, что меня нет. Даже Валька. Ну и ладно.
После обеда я легла на диван и повернулась лицом к стене. В комнате тикали ходики. Бабушка гремела ложками. Под самым окошком, между кустами сирени и шиповника, устроились играть Галя, Юрик и Валя Малышевы. Лунатика, кажется, с ними не было.
Галя нанизывала на ниточку ярко-красные ягодки шиповника. Я это сразу поняла по их разговору, который велся вполголоса, но все равно был мне хорошо слышен: диван стоял у открытого окна. Валя рвал ягодки, Юрик держал их в ладонях, а Галя брала их и делала бусы.
— Тебе бусы и мне, да, Галя? — уговаривался Юрик. — Девочки любят бусы, и мальчики любят бусы, да, Галя?
— Мальчики не любят бусы, — отрезала Галя.
— Девочкам нужны бусы, и мальчикам тоже, да, Галя? — продолжал пока что миролюбиво подъезжать Юрик.
— Не нужны мальчикам бусы, — чем-то раздраженная, прошипела Галя.
— Галя, он маленький, — мягко вмешался Валя.
— Я маленький, Галя, — тем же тоном повторил Юрик.