— Где же она, Леночка? Ты ищи, ищи хорошенько. Ты чего, внученька?
Я стояла, засунув руку с Васиным ножом в карман, и вдруг нащупала там бумажку со своими стихами.
Ведь эту бумажку я взяла из маминого портфеля! Не ее ли ищет мама? Я поперхнулась, и тут бабушка спросила меня так ласково:
— Ты чего, внученька?
Но в этот момент Васина голова просунулась в дверь:
— Аришка, сто лет тебя ждать? Копуша!
— Иду! — рассеянно пробормотала я и, схватив перочинный ножик, повернулась к двери.
Мы ушли.
Очень горячие земля, песок, камни, по которым мы шагали, нестерпимо жгли босые ноги. Солнце было как раз над нашими головами. Листья на деревьях запылились и как будто съежились; тени было мало. Мы скакали с ноги на ногу, и, как только нам встречался на пути журчащий арык, с громкими криками наперегонки мчались к нему и погружали в воду ноги.
Полкан все время бежал позади. Он был любопытным, часто останавливался, все разглядывал. Но к арыку он прибегал первым и сразу принимался пить воду, окуная при этом всю морду, а потом отряхивался, обдавая нас приятными брызгами.
Галя и Глаша часто ссорились. Они торопились в холодок — тень от большого карагача. Самоварчик, который они тащили за ручки, мешал им. Глаша опустила ручку самовара.
— Ой! — закричала Галя, которую больно ударило по ноге. — Ну тебя, бессовестная контра! — И, опустившись на толстый корень карагача, Галя, с глазами, полными слез, растирала ушибленную ногу.
— Я контра? Я контра? — завопила Глаша и, подбоченившись, начала наступать на Галю.
— Глашка! — крикнула я. — Не смей!
— Нет, вы скажите, добрые люди… — причитала Глаша, и я, забыв о страхе перед приближающимся боем, открыла от изумления рот: до чего же похожа Глаша на свою маму, когда та ссорится с другими тетеньками. — Скажите, добрые люди, это я контра? Ух ты, дрянная Галка-ворона!
Произнеся последние слова, Глаша опять стала прежней девчонкой, только очень взъерошенной. Тут кстати подоспели Вася с Митей, дали обеим по подзатыльнику. Тогда девчонки дружно схватились за ручки самоварчика и ринулись к следующему холодку.
Мы сворачивали с одной улицы на другую, заходили в переулки, в разные проходные дворы, перелезали через разрушенные дувалы. Все потому, что Митя и Вася вели нас по самой близкой дороге. И все равно мы шли очень долго. Вначале я замечала вокруг очень много нового, интересного. Проходя мимо одного дома, мы услышали музыку: кто-то играл на рояле. Мы замерли под окошком, но, очевидно, не совсем замерли — нас услышали и прогнали. В одном дворе целая семья лепила кизяки, чтобы зимой топить ими печь. В кучу навоза насыпали мелкой соломы и подливали воды. Два сына и дочка, облепленные зелеными мухами, ногами месили эту кучу, а их папа и мама формой делали кирпичики и раскладывали сушить. Володька-Лунатик со своей зеленой трубой не вытерпел и тоже полез ногами в кучу, так что за нами потом долго летели мухи, пока мы в одном арыке не смыли с Володьки грязь.