- Млада, чего ты мнешься, садись за стол, поешь с нами.
Тут до меня доходит, что обычная работная девка в боярском доме не то что с десятником, просто с мужиком при мече на поясе за один стол сесть не смела и даже не мечтала о такой чести. Баба свое место тут туго знает.
- Садись, садись, – говорю. – С нами можно. Я хоть и десятник, но женщина для меня тоже человек.
В шутку сказал, она аж вся вспыхнула. Но за стол напротив нас садится.
- Не простой наш батька человек! – молвит Голец, ворочая ложкой в каше. – Ох, непростой.
- Чем же он по-твоему непрост? – тут же с готовностью спрашивает Млада, точно для нее я не прост как по-особенному.
- Ты, дуреха, хоть видела как он голыми руками урмана кончил? Одной рукой и одним ударом. Я впервые такое вижу, а ты?
- Разве только этим?
- Не только. Посмотри: с виду тихий, но лучше его не злить.
- Ага, страшен я в гневе, – поддакиваю, улыбаясь. – Вообще-то с урманом мы были в равных условиях, только я в брючатах, а он нет. Просто так получилось, попал удачно. А вообще я белый и пушистый, мухи не обижу.
- Вот-вот. Словечки разные болтает нездешние, такие, что мы и не слыхивали. Стяр до того как память потерять другим был.
- Каким? – не унимается любопытная девка.
- Другим. Совсем, – заявляет мой наблюдательный денщик с набитым ртом.
- А каким стал? – не унимается девка.
Я внутренне замираю, становится мне интересно, что думает на мой счет денщик.
- Лучше стал. С какой стороны не погляди.
Минуты три молча жуем, потом Голец заявляет:
- Вот я и думаю: может мне тоже того... головой об дерево бахнуться? Авось и я атаманом сделаюсь.
- Болтунов в атаманы не берут, – говорю. – Даже не собирайся. Это во-первых. Во-вторых: какой, нафиг, атаман? Страх потерял? Узнаю, что снова в леса подался – накажу, так и знай. При мне целее будешь. И богаче.
Голец посрамленно затыкается. В очередной раз перехватываю изучающий взор Младины.
Знаком мне этот взгляд. Задумчивый и внимательный, сугубо женский. Но девки из сауны так не смотрят. И слабые на передок подружки пацанов из моей бригады тоже. Здесь все намного серьезнее. Девчонка, похоже, намеревается влюбиться. Понять ее можно, парень я хоть куда, опять же от насильника героически спас, накормил... Только оно мне надо? Сколько ей? Семнадцать, девятнадцать? Сопля еще, хотя, тут замуж рано ходят, к сорока пяти уже внуков нянчат гарантированно. Мне бы домой вернуться, а не женитьбы разводить. Девка ладная, слов нет, но жизнь ей ломать права не имею, в любую минуту могут убить, покалечить, либо нежданно-негаданно обратно в двадцатый век закинуть. Надо как можно скорее развеять все ее иллюзии. Вон Голец с нее глаз не сводит, чем не жених?