Если мне кто-то скажет, мол, это моральный долг офицера – быть примером для подчиненных, не прятаться под пулями, выполнять под огнем свои служебные обязанности и т. д., то я предлагаю для начала представить ситуацию, когда каждый, повторяю – каждый, кто высовывал голову из-за брони, получал пулю (все погибшие до единого и почти треть раненых имели черепно-мозговые огнестрельные травмы). На операции «Возмездие» были подсчитаны позиции, с которых духи вели огонь. Их набралось восемь. И еще одиннадцать временных окопов, в которых обнаружили два с половиной десятка отработанных гильз крупнокалиберной винтовки. Итого: от пяти до десяти снайперов. Скорострельность автоматической винтовки в боевом режиме где-то двадцать-тридцать выстрелов в минуту; о дистанции и эффективности стрельбы я уже говорил, дальше сами считайте…
И вот два офицера ведут обескровленный батальон под прикрытием постоянно глохнущих машин, все десанты которых забиты телами убитых и раненых вперемешку и на которых не работает две трети пушек (тогда еще на вооружении стояли устаревшие БМП-1 и духи первыми же выстрелами продырявливали им стволы). Оба как угорелые носятся под пулями. Ну, Масловскому хоть бы что – заговоренный! Ни одной царапины. А вот Ильину повезло меньше.
Вначале милостивое предупреждение Судьбы – красная карточка. Пуля попадает в центр груди, бронежилет не берет, но с ног сшибает, как городошной битой. Солдат, кинувшихся на помощь, Ильин останавливает взглядом (О! Это он умел!) и поднимается сам. Но буквально через несколько минут очередная пуля пробивает ему мышцу плеча. И опять – никакой помощи, никаких перевязок! Время! С каждой секундой новые потери. А когда уже почти вырвались из западни, еще одна пуля – в спину. Сквозь бронежилет! (К сведению, при прямом попадании, даже если пластины бронежилета не пробиты, на теле остается кровоподтек размером с десертную тарелочку, а кроме того, лопаются кости и отскакивают органы, расположенные по направлению движения пули.) Ильин поднялся сам. Никаких остановок, себе поблажек нет. И в конце, когда вывели всех, последняя – в шею. Мягкие ткани, ничего не задето.
А значит, опять никаких остановок. Опять время!
И только после того, как батальон полностью вышел из-под огня и Ильин убедился, что ни одного убитого, ни одного раненого на поле боя не забыли, он позволил себе на ходу приложить один тампон к шее, а другой засунул под плечо. Естественно, сам! А санинструктора, подлетевшего помочь командиру, коротко отшил: «К раненым!» Как потом рассказывал связист комендантского взвода второго батальона сержант Брывкин, у капитана по прибытии на «точку» даже портянки оказались пропитаны кровью. Но по возвращении в полк Цезарь не ложится в санчасть, а через неделю после трех ранений выходит на утреннюю зарядку.