Одиннадцать часов. Вдруг раскрываются обе половинки дверей и в палату торжественно вносится докторская конторка. На ней докторская слуховая трубка и смоченное в сулемовом раствор полотенце.
Фельдшер откуда то взял колпак и очень напоминает в нем гоголевского сумасшедшего. Идет и сам ухмыляется своему виду.
Входит доктор. Тоже в колпаке, но с видом, напоминающим уже делового человека, каждая минута у которого на счету. Ликуй человечество, и берегись холера! Доктор быстро подходит к конторке, берет перо и смотрит историю болезни Ваниного соседа. Тот спрашивает:
— Как, доктор, скоро меня выпишите? Ведь я уже здоров.
Доктор, стараясь тоном показать, что все это ерунда, заявляет:
— Да ведь опять нашли у вас этих господ (холерных вибрионов).
— Доктор! А чего мне есть нельзя?
— Воздержитесь от мяса: мясо способствует их размножению.
— А еще?
— Черного хлеба тоже нельзя.
Сосед искоса взглядывает на столик к Ване, где лежит огрызок черного хлеба.
Студент-фельдшер что-то говорит доктору.
Доктор быстро идет к Ване, берет его за руку и моментально возвращается на свое место к конторке, первым делом вытирает о полотенце руки и что то записывает.
Затем, посмотрев на машиниста, тоже что-то записывает.
Трубка на этот раз оказалась не нужна.
Няня, как будто священнодействуя, приподнимает конторку и тоже с озабоченным видом, как у доктора, несет ее в женскую палату.
Восемь человек больных осматриваются быстрей, чем работает сама холера. Через пять минут доктор уже поспешно и озабоченно идет к выходной двери, тщательно вымывает там руки, сухо на сухо вытирает их полотенцем и как метеор исчезает.
После его ухода фельдшер с насмешкой срывает свой колпак и достает из шкапа, кому прописано портвейн.
На следующее утро Ване опять дается черным хлеб, а за обедом мясной суп и на второе порция мяса.
Метеор опять является и быстро исчезает. Ни Ваню, ни рабочего уже не смотрит.
К вечеру машинист умирает. По больничному персоналу можно было сразу определить, кто обречен на смерть.
На место одного приносят и кладут туда же другого. Оказывается тоже служащий М.-К. жел. дороги, татарин. Ему дают лекарство.
А Ваня все лежит и тяжко вздыхает. Около него лежит его булочка, которую никто ему не посушил на сухарики. А доктор даже не заметил. Чуть не ежеминутно сам сходит с постели и оправляется.
Дежурные фельдшера и няни подойдут, посмотрят и отойдут.
Его сосед спросил однажды потихоньку:
— Ну как этот? И услышал в ответ:
— Скоро кончится.
Но один кончился, одна кончилась, поступившие гораздо после Вани.
А Ваня все лежал и лежал.