Гард подошел к телевизору и, едва из черного небытия выплыла веселая физиономия какого-то комментатора, переключил программу, напоролся на скачки - в клубах пыли бестолково звенел колокол. Он снова переключил, налетел на каких-то напомаженных, в брабантовых кружевах, идиотов со шпагами, вышагивающих с гордостью индюшек по аллеям Версаля, и выключил телевизор. Мягкий щелчок тумблера напомнил ему звук выстрела бесшумной английской винтовки «Custodian» - «Опекун», отличной, надо сказать, винтовки, которую когда-то он заполучил вместе с ее владельцем Гарри Слейтоном, - кстати, Гарри был в одной компании с Аль Почино. «Что за проклятие этот Аль Почино, - подумал Гард, валясь на диван. - Ну при чем тут Аль Почино?! Если он действительно сработал так чисто, - а он сработал сверхчисто! - на кой же дьявол ему исчезать в тот же день? Чтобы вызвать подозрение? Ведь он профессионал и не хуже меня обязан понимать, что ни за неделю, ни за две такой клубок не распутывается. Так куда же он сорвался? Что заставило опытного преступника нарушить элементарную логику поведения? Не мальчишка же он, который, схватив транзистор с переднего сиденья автомашины, бросается наутек… Нет, ему не было никакого смысла исчезать, - и потому, может быть, он и исчез, что не было смысла? Поди попробуй разобраться в этих «кружевах», попробуй не запутаться в таких лабиринтах чужой логики! Недаром самые умные преступники либо совсем не оставляли следов, либо нарочно следили с таким изобилием, чтобы никто на них не подумал. Впрочем, из того, что Аль Почино не было смысла «линять», вовсе не следовало, что в том не было смысла для кого-то другого. Кого же? Сам Гауснер решил его «опустить на дно» или тут действовала чья-то другая воля? В таком варианте - чья? И почему?» Вновь дорога раздваивалась, и не было ей конца…
Гард встал, закурил, но тут же придавил сигарету в пепельнице и пошел на кухню. Там он достал из холодильника два кубика льда, бросил в высокий стакан, залил водой, плеснул туда рыжего вермута и вновь вернулся к дивану, но уже не лег, а сел, широко расставив ноги, и начал крутить перед глазами стакан, в котором с далеким, нежным звоном стукались уже тронутые игольчатыми трещинками ледяные кубики.
«Его могли убить! Он - лишь орудие, которое исполнило чужую волю. Тут все ясно. Это - первая дорога. Его могли попросить исчезнуть: кому-то, не ему, надо было, чтобы он исчез. Зачем? Ну, хотя бы затем, чтобы появилась еще одна, пусть весьма эфемерная, но улика, кладущая подозрение именно на него, в то время как Аль Почино замешан в убийстве антиквара примерно так же, как я в рождении Христа. Это - вторая дорога. Но кто в таком случае автор «непорочного зачатия»? Ладно, оставим в покое автора и еще раз проработаем эту версию: Аль Почино ни в какой связи с убийством Пикколи не состоит. Об убийстве никто никаких сведений полиции не дал, но и об исчезновении гангстера - тоже! В том числе промолчала даже его жена. Уже потому исчезновение… интересно! Интересно, черт побери, даже при условии, что никак не связано с Пикколи!»