- Допрыгался, патлатый? - злорадно прошепелявил Гарольд. В темноте, да еще с такого ракурса, Рин не мог его разглядеть, но даже представлять его физиономию перекошенной и окровавленной было удовлетворительно приятно. Гарольд пнул его еще пару раз и кто-то из бугаев заржал. Рина едва сдержал унизительный приступ тошноты, подкативший от отбитых внутренностей к горлу. Его ухватили за шиворот и решительно вздернули вверх. Он было встрепенулся, но ударить ему не дали. Руки тут же заломили, неумело, но старательно, болезненно выворачивая суставы. Все они горели желанием отыграться, особенно тот, с отбитыми яйцами, даже больше Гарольда с его опороченной сестрой и сломанной рукой. На Рина обрушился град ударов, каждый из которых был наполнен большим энтузиазмом.
- Прошу прощения, киры, - негромкий, спокойный голос прозвучал в подворотне гласом Древних. В мгновение ока избиение прекратилось. Рина перестали удерживать и он, как подкошенный, рухнул на землю. Ноги не держали, каждый сантиметр тела вопил от боли, даже дышать приходилось через силу. Его противники не ожидали чужого вторжения и потому растерялись, на некоторое время забыли о жертве, и очень медленно, настороженно обернулись к источнику звука. Рин шевельнулся, но успел разглядеть только два размытых силуэта, прежде чем снова заработал пинок в живот.
- Не хотелось бы лишать вас удовольствия, - голос звучал с ленивой, безукоризненной вежливостью, какую могут позволить себе разве что аристократы, распивающие коллекционные вина на веранде своего поместья, и уж точно неуместной в грязной подворотне. - Но вам придется найти другой способ решения вашего конфликта.
Вперед, между опешившими от такой наглости незнакомца бугаями, протиснулся Гарольд с поленом наперевес.
- Ты че, мужик, нарываешься? - отважно гаркнул он. Смелость давалась ему легко, если за спиной стояли четверо громил и избитый соперник. В ответ последовал негромкий смех, даже снисходительный, словно его обладатель устало, мимоходом, отмечал что-то забавное. И тогда Рин узнал этот смех и этот голос - капитан рит Ороста-Сунрайя собственной персоной. Сомнений в этом не оставалось, хотя мир вокруг Рина расплывался, а ресницы его левого глаза слиплись от крови. В вялой попытке прислушаться к себе он не ощутил никаких эмоций, запал пропал, оставив после себя только усталость и апатию. Большой темный силуэт отделился от голоса капитана рит Ороста-Сунрая и стремительно ринулся в перед. Гарольд отлетел в сторону, забор драматично затрещал и с грохотом обрушился, а в следующее мгновение кто-то уже забулькал в канаве. Последнее, что успел различить Рин перед тем, как провалиться в беспамятство - это спину интенсивно прихрамывающего Гарольда.