- Сначала спущусь я, - сообщил он Анне. Он впервые заговорил с ней с самого момента их пленения, и почувствовал себя донельзя глупо. Большие, очаровательные серые глаза смотрели на него доверчиво и с надеждой. Но, если Хитклифа такого рода ответственность и привлекала, то Рина - ни в малейшей степени. Он неловко откашлялся в кулак и опустил ноги в лаз, усевшись на самом его краю. - Я спущусь и крикну тебе, что все в порядке. И потом спускаешься ты. Упираешься спиной в стену, руками и коленями в противоположную, и очень аккуратно двигаешься вниз. Справишься?
Последний вопрос относился к числу риторических, для поддержания морального духа, и Рин, если и ожидал услышать ответ, то нечто согласно уставу, вроде: "так точно!". Но он поднял взгляд и в очаровательных серых глазах обнаружил не то что неуверенность - явственные ростки назревающей паники. Рин едва не застонал.
- Спокойно, - процедил он сквозь зубы, судорожно пытаясь что-нибудь придумать. Он понимал, что заставлять девушку в таком состоянии спускаться по вентиляционной шахте без страховки - чистой воды убийство. А то и самоубийство, если она свалиться ему на голову.
- Хорошо, - наконец выдохнул он. - Раздевайся.
Глаза Анны, и без того немаленькие, округлились, пальцы судорожно вцепились в ворот блузки, готовые до последней капли крови защищать девичью честь от надругательства. Это было бы даже забавно, если бы не раздражало своей неуместностью. Рин зажмурился, глубоко вздохнул, силясь найти в глубине души остатки сочувствия и смирения. Получалось плохо и в качестве панацеи пришлось довольствоваться чувством долга.
- Я сделаю что-то вроде веревки, что бы ты могла по ней спуститься. А после тебя уже я, - терпеливо разъяснил он, но с лица девушки не исчезли сомнения и Рин счел необходимым добавить. - Ты очень красивая, но, честно слово, меня нисколько не интересуют твои прелести. Я вообще влюблен в... в Лиама!
Такого финала собственной тирады не ожидал и он сам, а уж на Анну она произвела поистине ошеломляющее впечатление. Губы ее приоткрылись, в глазах замерло озадаченное изумление, даже дышать, кажется, она на несколько мгновений перестала. Одно было хорошо - страдание и смущение как рукой сняло.
- Я подозревала... - прошептала она, и Рин не выдержал.
- Живо раздевайся! - рявкнул он и, то ли что бы показать пример, то ли что бы не смотреть на девушку, принялся торопливо стягивать брюки. В голове навязчиво билась мысль, что ничего более идиотского с ним в жизни не происходило.
Наконец оба они оказались разоблачены. Рин связал две их рубашки и две пары брюк между собой, подергал, убедившись в крепости, задумчиво покосился на оставшийся на Анне бюстгальтер, белый и кружевной, но решил, что длины итак должно хватить. Соображение носило исключительно практический характер, с Лиамом или без него, на данный момент волнующие девичьи изгибы его не волновали. И вот начался спуск. К Анне снова вернулись страхи, но паники пока удавалось избегать, хотя перспектива спуска на импровизированной веревке в неизведанную вентиляционную шахту ее пугала и настораживала. Распластавшись по полу, Рин аккуратно, метр за метром, опускал ее вниз до тех пор, пока в руке не остался только край штанины, намотанный на запястье. Анна на том конце хранила молчание так загадочно, что пришлось самому подать голос.