- Что это значит?! Ты куда?!
- Я за остальными, - Рин извлек из-за пояса пистолет, проверил обойму и с неестественно гипертрофированным оптимизмом улыбнулся девушке. - Если со мной что то случиться, включиться аварийный автопилот и тебя унесет... куда-нибудь подальше. На настройку конкретных координат, извини, времени не было. Оттуда уже отправишь сигнал бедствия, кто-нибудь подберет.
- Ты сбрендил! - возмутилась Анна, но кидаться под ноги и грудью вставать поперек шлюза не торопилась, понятливо кивнув. - Забарикадироваться и отстреливаться.
- Именно, - одобрил ее сообразительность Рин, к собственному удивлению чмокнул ее на прощание в щеку и помчался вперед, в загадочную темноту тридцать четвертого этажа. В безлюдном и безренмейном коридоре наблюдались явные следы сражений. Сражений недавних, как удовлетворенно заключил Рин, пощупав пару-другую встретившихся по пути трупов. Неизменные солдаты в серой форме, некоторые густо изрешеченные, некоторые добитые одним-двумя выстрелами, еще не успели не только окоченеть, но даже толком остыть, но что-то трудноуловимое все равно смущало Рина в этой иддиалистично мертвой картине. План его, как сам он неоднократно признавал, имел некоторые изъяны, и главный его изъян заключался в том, что, добравшись до тридцать четвертого этажа, Рин по прежнему не имел понятия, где искать свою команду. Этаж, объективно говоря, отличался обширной площадью, и бесцельная беготня по нему могла затянуться надолго. Рин озадачено почесал нос и негромко, на пробу, подал голос.
- Харан?
Коридор отвечал удручающим безмолвием.
Рин брел вперед в одиночестве. Кое-где попадались выбитые двери и пустые помещения, кое-где подпаленные стены, где-то на стенах, среди померкших ныне ветвистых ренмейских линиях виднелись выломанные куски и оголенные провода. Рину оставалось лишь удивляться, сколь масштабные боевые действия сумела развить деятельная троица, да иногда покрикивать в надежде, что кто-нибудь из них отзовется. Пока поиски оставались тщетны. Хорошо было уже то, что Рину не отзывался никто другой, неожиданный и неприятный. Когда коридор внезапно закончился и Рин с разгона выскочил в большой овальный зал, он на мгновения ослеп от ударившего в глаза света. Он инстинктивно прижался спиной к стене, прикрыл глаза ладонью и замер. Где-то невдалеке раздались голоса, но было их, насколько Рин мог судить, куда больше трех. Он обвел слезящимися глазами зал, уловил расплывающиеся силуэты маловразумительных развалин и, метнувшись, притаился за одной из зловеще нависающих конструкций. Голоса не приближались. Они словно бы остановились, невнятно, но оживленно поспорили, и стали глуше, с каждой секундой отдаляясь все дальше. Рин перевел дух, выпрямился, очень аккуратно обошел развалины справа, осторожно касаясь кончиками пальцев металлических обломков, и выглянул из-за выступающей их части. Когда он сделал шаг, чья-то рука схватила его за плечо, одернула назад, а затем огромная ладонь умело заткнула рот, перекрыв заодно нос до самых глаз. Рин энергично, но безрезультатно забился, раненая рука слетела с перевязи и мгновенно онемела от пронзившей ее боли.