- Привет, - мрачно произнес он. Рин сглотнул и попытался припомнить, когда и чем успел ему напакостить, оглянулся в поисках пути отхода, но тут же себя одернул. В конце концов, он больше никому ничего не был должен!
- Как тебе Соль-Эртель? - так и не дождавшись ответной любезности, поинтересовался Халлес.
- Эмн. Неплохо, - отозвался, наконец, Рин. - Не так шумно, как я опасался. И живописно так. Очень мило.
- Да, мило. Приятная весна, не очень жарко. Хотя лето обещают душное.
Халлес все еще заступал дорогу, а абсурдность разговора так и подмывала Рина спросить прямым текстом, какого Древнего рит Ворима к нему привязался. Халлес сам догадался об этом по гипертрофированно вдумчивому молчанию.
- У меня к тебе подарок и просьба, - он протянул Рину руки, в одной из которых держал бутыль из темного, почти черного стекла, без этикетки и опознавательных знаков, а в пальцах другой - сложенный вдвое листок бумаги. - Это, - он кивнул на бумажку, - подарок. А это, - он качнул бутылку, и внутри что-то интригующе булькнуло, - просьба.
Рин терпеливо подождал продолжения, более конкретной информации, но не дождался.
- Ну и что мне с этим делать? - раздраженно уточнил он. Халлес замолчал на несколько очень долгих секунд, после чего медленно, внимательно подбирая слова, заговорил.
- Знаешь, я очень удивился, когда увидел вас с Лиамом в хранилище базы. Ладно Лиам, он может ворчать, может давать свидетельские показания со стороны обвинения, но при этом прыгнет с тобой в пекло и всегда прикроет спину. Но ты... ты не нравился мне.
"Ну спасибо, " - мысленно огрызнулся Рин.
- Не нравился, но тогда, мне казалось, я понял тебя. Сейчас же я не понимаю, что происходит. Так что будь добр, додумайся сам, - он решительно вручил ему в руки и бутылку и бумажку, да так рьяно, что Рин едва успел подхватить бутыль. - Если нет... Не то, что бы мне было жаль, но это будет означать, что я, все-таки, ошибся.
На этой глубокомысленной ноте он развернулся и, не прощаясь, оставил Рина на ступенях неловко прижимать локтем к груди загадочную бутыль.
Столь беспардонным обращением Рин был возмущен до глубины души. Щедрые дары он, правда, в ближайшую урну не выбросил, хотя очень хотелось, но едва попал на свой корабль, не глядя, зашвырнул их в кресло и с десяток минут мерил трубку широкими гневными шагами, сжимая и разжимая кулаки. Больше всего в мире он сейчас ненавидел Халлеса рит Ворима, его настырность, наглость, высокомерную уверенность в себе и манеру лезть в чужие дела. И все же что-то в его словах тревожило Рина. Не их тон и не сам их факт, что-то именно в словах, и здесь, на Kaze Nemuru эта тревога становилась отчетливее и сильнее, отдавалась жжением в мозгу и уже знакомым холодом, растекающимся по груди и животу. Рин устало потер глаза, подошел к креслу и поднял листок. На нем не было ничего, кроме ряда цифр, разделенного пробелами на группы из двух-трех символов. Он хмыкнул, повертел бумажку в руках и так, и эдак, посмотрел на свет, но никаких тайных знаков не обнаружил. Халлес рит Ворима, очевидно, очень любил загадки и не желал облегчать ему жизнь. Впрочем, это все же кое-что напоминало Рину. Он поднял виртуальный экран и вручную вбил данные с бумажки в строку координат. "Туманность: Носта-Маре. Система: Обере-Рим. Планета: Ороста-Сунрайя. 51.30'30" северной широты; 0.7'32" западной долготы" - выдала база. Рин вздохнул и опустился в кресло рядом с пультом. Раньше в этом кресле сидел Лиам.