- Руки вверх, что бы я всех видел, - со знанием дела гаркнул он. На уровень глаз он поднял, демонстрируя, свое удостоверение, хотя с такого расстояния различить текст на нем не смог бы и самый зоркий контрабандист. Из-за пояса он выхватил пистолет. - И никаких резких движений. Будьте паиньками и мы разойдемся полюбовно.
Рин, который рефлекторно поднял руки вместе со всеми, такова была сила убеждения коммандера Грэма, в последний момент заметил мелькнувшую в проеме служебного выхода, отчаянно прихрамывающую фигуру Гарольда, опомнился и метнулся за ним, перепрыгивая через столы и стулья. Перепуганная стриптизерша заметила несущегося на нее военного и с воплем ужаса бросилась под стол, забыв про выручку и бокал с коктейлем в руках. Бокал опрокинулся и по столешнице расплескалась вязкая, ядовито синяя жидкость. Хорошо разогнавшись на длинной лакированной поверхности, Рин поскользнулся, не смог затормозить и с грохотом рухнул на пол. Рядом мелькнули широко распахнутые от ужаса карие глаза, и уши заложило визгом.
- Вставай, лейтенант. На дембеле отдохнешь, - Хитклиф без труда подхватил его за шкирку, как котенка, и поставил на ноги. Пронзительный визг прекратился, затаившаяся под столом стриптизерша смотрела на коммандера с немым восхищением. - Супостат в сторону кухни побежал.
Дверь на кухню пытались забаррикадировать, но Хитклиф без труда вышиб ее с разбегу.
- Все вон! - рыкнул он так, что зазвенела посуда. Повара, поварята и посудомойщики не заставили себя уговаривать, всей толпой бросились на выход и образовали в дверном проеме небольшой затор. Среди них попытался затеряться и Гарольд, но безуспешно. Сложно сказать, кто именно, Рин или коммандер Грэм, вызывал в Гарольде больший ужас, но Рин тешил себя самовлюбленной надеждой, что он все же надоел Гарольду немного больше. Хитклиф пристраивал на место выбитую дверь, закономерно опасаясь, что пришедшие в себя контрабандисты могут скооперироваться и попробовать выкурить двух наглецов. Рин же тратил бесценное время на то, что бы провести с Гарольдом разъяснительную беседу.
-Ты. Никогда. В своей жалкой, поганой жизни. Не подойдешь. К Люси, - как можно отчетливее выговаривал он в промежутках между маканием Гарольда физиономией в чан с борщом. Он и не предполагал, что в "Трех Бакланах" подают борщ, но результативность этого средства превосходила его самые смелые ожидания. Гарольд булькал, каялся и клялся никогда нивжизь больше ни разу. Рин остался удовлетворен только на пятой минуте, когда Гарольд перестал булькать, а только жалко всхлипывал, а борщ равномерными кровавыми пятнами распределился по Гарольду, полу и самому Рину.