Он получал большее удовольствие от посещения этих мест еще и потому, что хорошо знал их. Возвращение в концертные залы и к известным ему картинам походило на встречу со старыми знакомыми. Человек привычки, Моэм обычно останавливался в тех же самых отелях и почти всегда в тех же самых номерах, что и раньше. Ноэл Коуард как-то заметил, что Моэм планирует свои поездки чуть ли не с гастрономической точностью: «Если Алан Серл предлагает остановиться в отеле „Гритти“ в Венеции на три дня, то Моэм, наверняка, скажет, что двух дней будет достаточно; причем в течение первого дня предполагается посетить ресторан „Бурано“, чтобы отведать знаменитое рыбное ассорти с рисом, а во второй — бар „Харрис“, чтобы еще раз попробовать креветки в чесночном соусе. Стоит Серлу упомянуть посещение какого-нибудь отдаленного местечка во Франции, как Моэм тут же покопается в своей памяти и даст согласие, назвав при этом блюдо, которое готовят только в этом уголке страны».
Свои поездки на машине за границу Моэм всегда начинал со ставшей ритуалом остановки в одном из самых прекрасных ресторанов «Ла Мортола», находящемся неподалеку на итальянской Ривьере. Расположенный в знаменитом парке, разбитом еще в 1867 году сэром Томасом Хэнбери, «Ла Мортола» очаровывала великолепием сада, который «более прекрасен, чем все, что описано в „Тысяче и одной ночи“».
И конечно, он совершал ежегодные поездки в Лондон: для получения какого-нибудь диплома или присутствия на бракосочетании Лизы.
Моэм и Серл обычно отправлялись в Лондон в начале октября и оставались в Англии до середины декабря. Они возвращались во Францию на Рождество, когда на дорогах было мало путешественников. До войны писатель любил останавливаться в отеле «Портленд-плейс», но начиная с 1946 года он снял номер-люкс в отеле «Дорчестер» и проживал там регулярно вплоть до своего последнего посещения Лондона в 1962 году. Перед его приездом из хранилищ извлекались принадлежавшие ему полотна художников XVIII века, которые развешивались в комнатах его номера, и устанавливалась статуя, выполненная Генри Муром. Все это придавало номеру индивидуальную атмосферу.
Во время осенних поездок в Лондон писатель бывал занят с утра до вечера. После приезда он обычно получал большое количество просьб дать интервью, позировать для фотографов, выступить по радио или на каком-нибудь собрании. Дотошные журналисты стремились узнать его мнение о современной литературе, о его собственной работе, о политических событиях, но чаще всего — о том, что думает человек, которому исполнилось 75, 80 и 85 лет.