— Нет!!! — я закричала.
Наверное. Мне хотелось бы думать, что я кричала. Хотя, конечно, это было не так. Но мой крик — настоящий или мнимый — рвал мне слух и оставался единственным живым звуком в царстве воды и льда.
Нет. Я не хочу. Я не желаю умирать в девятнадцать лет. Я не хочу умирать. Я так много ещё не сделала, не почувствовала, не попробовала!
Я хочу жить!
— Intеritum! — крик прозвучал на грани моего восприятия, и меня подбросило. И ледяная глыба льда встала ребром, выплевывая меня на поверхность.
Я зависла на краю, судорожно кашляя. Воздух. Я дышу. Неужели я дышу?
Снова вопль, и река вспучивается на миг. А потом грузно опадает обратно, ломая ледяной наст.
— Руку!
Что?
— Руку дай, тупица! — голос злой и хриплый.
Я ничего не понимаю. Какую руку? Зачем?
Сознание уплывает, ныряет обратно в ледяные воды Тайвин, норовя спрятаться и от раздирающей боли и от обладателя злого голоса.
— Идиотка проклятая!
Кто это кричит?
Меня хватают за шкирку, словно напакостившего щенка, и куда-то тянут. Тяжело, с усилием, по ломающейся ледяной зыби. Тащат прочь от объятий реки, прочь от острого холода. Смутно осознаю этот факт, но ничего не чувствую.
Темнота…
Тишина…
Шепот…
Vitа spirаnt…
И взрыв обжигающей грудь боли.
Меня трясут и снова кричат. С трудом разлепляю веки. Первое, что изумляет — губы. Чужие губы на моих. Меня целуют? Вряд ли…
Потом — глаза. Зеленые. Как солнечный луг летом, надо же. Красивые глаза, совершенно не сочетающиеся с искаженным от злости мужским лицом. Перекошенные бледные губы, прилипшие ко лбу мокрые пряди светлых волос. Нос. Обычный такой нос — ровный. Детали чужого облика я выхватывала бездумно, и они совершенно не складывались в общую картину.
— Слышишь меня, придурочная?
Жесткие руки встряхнули, больно сжав плечи. Я глотнула воздух, моргнула. Нос, глаза и пряди встали на свои места, а я, наконец, увидела того, кто на меня орал. Незнакомец. Молодой. Жаждущий меня убить.
— Самоубийца проклятая! — продолжал парень, встряхивая меня в подтверждение своих слов. — Ты зачем под колеса лезла, идиотка?
— Пошел… — губы размыкаться не желали катастрофически. Кажется, они навечно склеились ледяной стылостью. Кажется, я вся пропиталась ею до самого донышка.
— Что? Что ты там мяукаешь?
— Пошел… в задницу!
Вот, все-таки разлепились губы. Я не безнадежна.
Зеленые глаза сверкнули губительной тьмой, ладони, сжимающие мои плечи, разжались. И я снова рухнула на землю, с каким-то удивлением понимая, что ноги меня не держат. Осела и нелепо раскинула нижние конечности. Булькнула горлом. Закашлялась. Подняла дрожащую руку.