«И эту мерзость он хочет вогнать в меня?! Да я только вчера одел все чистое, хоть бы почистил ее, что ли, сволочь запорожская», – пронеслось в его мозгу.
А тело само, без приказа и согласования с мозгами, которые были заняты видом пули, стало уходить с линии огня, разворачиваясь против часовой стрелки. Пуля тем не менее все же пробила белую чистую рубашку Алексея и, раскаленным шилом пройдя сквозь кожу груди, продолжила полет, войдя в бочонок с порохом, стоявший в дальнем углу, рядом с дюжиной таких же.
Далее все завертелось в смертельной карусели: огненный шквал моментом поднял тело князя, и он с ужасом почувствовал, как его душа отлетает от бренного тела, которое, описав дугу, упало рядом с кустом колючего полевого терна, растущего неподалеку от воронки, образовавшейся на месте порохового склада.
Кучи земли и песка, поднятые взрывом, накрыли горящую тушку князя, и огонь, пожирающий остатки одежды, погас. Тем же взрывом убило троих запорожцев и перевернуло ближайшую пушку.
Смотреть на себя со стороны было необычно, но страха не было вовсе. Впрочем, это длилось недолго, по той простой причине, что земля с копошившимися на ней людьми-букашками стала стремительно удаляться, и он почувствовал, что его неумолимо затягивает в гигантский водоворот.
А дальше свет исчез вместе с чувствами и ощущениями. Все – темнота и тишина накрыли его плотным черным покрывалом. Он умер.
* * *
Он находился в просторной светлой комнате. Окон не было, просто свет струился из стен, потолка и самого пола. Было ощущение, что сама комната светится мягким приятным светом. Тишина!
За большим, белого цвета столом, выполненным в виде гигантского полумесяца, сидели пятеро человек. В центре, в удобном кресле с высоким подголовником, расположился не молодой, но и не старый мужчина в белой облегающей тунике. С небольшим, вероятно, золотым венком на голове. Седые волосы были коротко подстрижены, парика не было вовсе.
По правую от него сторону, в таком же одеянии, расположилось двое мужчин, немолодые, примерно лет пятидесяти. По левую сторону – две женщины такого же возраста, в ниспадающих до пят туниках приятного для глаз белого цвета.
Председательствующий оторвал взгляд от увесистого фолианта, лежащего перед ним, и жестом руки подозвал мужчину, стоящего за его спиной.
– Я бы хотел знать, любезнейший! – в голосе председательствующего было столько иронии и яда, что можно было бы, пожалуй, перетравить с десяток гадюк. – Вот вы, прежде чем положить мне на стол мною же написанный труд, сами-то его удосужились прочитать?