– Не малый, – сказал Рудермаер,– шагов тридцать пять на пятнадцать. У самой стены.
Волков в лице переменился от такой цены.
– Там ещё сарай есть.– Добавил Пилески.
– Ну, это всё меняет, – заметил солдат. – Теперь этот клочок земли точно стоит таких денег. И это не все траты, как я понял?
– Нет, ещё нужно сто шесть талеров, на инструмент, наковальни, постройки, и нам жить негде,– произнёс Рудермаер.– Хоть маленькую избушку себе построим.
– А ещё мне нужны чаны под выпарку селитры,– добавил Полески.
– Шестьдесят шесть и сто шесть,– подсчитал солдат,– сто семьдесят два талера.
У него были такие деньги если считать вексель от Рицци, что тот выдал Волкову в Рютте.
–То есть, если у нас ничего не выйдет с вашими мускеттами, я потеряю сто семьдесят два талера?
– Меньше, у тебя же останется земля в городе.– Заметил Скарафаджо.
– И инструмент с наковальнями,– добавил Рудермаер, – и крепкая кузница.
– И чаны, хорошие медные,– сказал Пилески.
– Вот сто пятьдесят корзин угля, конечно, мы вернуть не сможем.– Произнёс мастер.– Но если всё получится… Один Мушкет будет стоить меньше десяти монет. А продавать его можно в два раза дороже. Пятнадцать минимум. А при двух мастерах, и ещё пары подмастерьев мы будем делать три в неделю.
– Сто семьдесят два талера,– произнёс Волков, как будто не слыша их,– я всю жизнь их копил.
– Фольокф, я просто чую, что это затея сделает нас богатыми.– Убеждённо говорил Роха.– Ни кто не делает подобного на обоих берегах Эрзе от гор и до холодного моря. Ни мы, ни еретики, ни хайландцы, ни ламбрийцы, ни кто.
– Это большие деньги, Роха, большие, это всё что у меня есть.– Отвечал солдат.
– А ты все, что есть у нас, – продолжал Скарафаджо,– ты наша последняя шеренга. Вся надежда у нас только на тебя, и за тебя я буду биться, как не бился никогда в жизни. Мы все будем биться.
Клянусь я зарежу любого кто попробует нам помешать. Давай Фолькоф, рискни, ты не пожалеешь, что связался с нами.
– Вы не пожалеете господин.– Добавил Полески.– Во всяком случае, даже если не выйдет с мушкетами, будем делать новый порох.
– А от чего это у нас не выйдет с мушкетами?– Не согласился Рудермаер.– Всё должно получиться.
Солдат оглядел их и произнёс:
– Я буду всё считать, я люблю считать. И землю я хочу посмотреть.
– Значит берёшься?– Уточнил Скарафаджо.
– Берусь.– Ответил солдат, а про себя подумал: Если конечно выберусь из чумного города живым.
И молодой мастер, и аптекарь и Роха, вскакивали с мест, стали орать и обниматься. Все немногочисленные посетители смотрели на них неодобрительно, особенно не одобрял их поведение трактирщик. Но молчал. А они лезли с объятиями к солдату. Тот отпихивал их, а они опять лезли.