Солдат был вне себя, он чувствовал, что опять всё уходит из рук. Или откладывается надолго. Он повернулся и пошёл к выходу. А монах, что стоял за пюпитром остановил его.
– Сообщи имя своё, сын мой.
– Зачем тебе имя моё, отец мой?– Вызывающе громко и непочтительно спросил Волков.
– Таков порядок, в книгу сею, я записываю всех, кто был на приёме у канцлера.
– Моё имя Яро Фолькоф. Я привёз письмо от епископа Вильбурга.– Всё ещё раздражённо и громко говорил солдат.
Монах заскрипел пером, уткнувшись в огромную книгу.
А канцлер брат Родерик, с неодобрением наблюдавший за устроившим шум солдафоном, жестом остановил монаха, читавшего ему что то, и чуть повысив голос произнёс:
– Пройди сюда, сын мой.
Поманил солдата к себе.
Все присутствующие с интересом ждали, что произойдёт.
Волков подошёл, не зная, что и ожидать, возможно, выговора за неподобающее поведение, но приор спросил его:
– Ты Яро Фолькоф, что служил коннетаблем, где то в Ребенрее?
– Да, господин, в Рютте, – ответил солдат.
– Монсеньор,– зашипел монах, стоявший за креслом у канцлера.
– Да монсеньор,– повторил солдат.
Водянистые глаза канцлера, теперь смотрели с интересом, с прищуром. Он пальцем сделал знак, мирянин, стоявший рядом, сразу достал из кипы нужное письмо, письмо от епископа Вильбурга. Сломал печать и передал его брату Родерику. Тот кинул один лишь взгляд. Один миг! И отложил письмо так, что бы ни кто не мог прочесть его. Ломаным сургучом вверх. Любопытство висело в воздухе, все присутствующие хотели знать, что за человек стоит перед канцлером. А канцлер молчал, разглядывая солдата. А солдат думал: «Неужели он прочёл письмо за одно мгновение?»
Судя по всему, приор прочёл письмо, он, наконец, заговорил:
– Сижу и гадаю я, какой же подвиг ты, сын мой, должен был совершить во сияние Матери Церкви нашей, что бы архиепископ тебя так наградил?
Волков молчал, думал, что ответить, а канцлер продолжал:
– Всё, что мы о тебе слышали, похвалы достойно, но что ты пообещал добродетельному епископу Вильбургскому, что он нижайше просит, со всей возможной поспешностью, о большой милости для тебя?
– О том распространятся, я не уполномочен, да и не я ему пообещал, а он меня просил об одолжении.– Отвечал солдат не то что бы дерзко, но со знанием себе цены.
– Конечно,– кивнул понимающе брат Родерик,– как же по-другому, зная нашего наиблаженнейшего из всех епископов, боюсь даже придумать, что за подвиг он затеял. Во славу Церкви разумеется?
– Во славу, во славу.– Подтвердил солдат.
– Неужто подвиг так велик, что требует награды вперёд?
– Боюсь, что так монсеньор, ибо после подвига награда мне может и не понадобится и вовсе. А с наградой мне будет легче идти на подвиг.