Камешек взлетает в воздух и ложится сухой стороной вверх.
— «Лето»! Едем направо, — говорит Муджиб.
— А может, лучше налево? — щурится Иван Петрович. — Бросим вызов судьбе. Ты же враг суеверий.
Я поддерживаю журналиста. Муджиб нехотя соглашается, и мы поворачиваем налево. Через полчаса откуда-то сбоку слышится громкий стук. Машина заваливается, ее начинает заносить. Нас обгоняет правое переднее колесо и тяжело плюхается набок.
— Та-ак! — произносит Иван Петрович. — Запасные шпильки для колес есть?
Муджиб с размаху ударяет кулаком по кнопке гудка. Машина взвизгивает.
— Нету! Кто же мог знать, что они на такой скорости лопнут все разом!
Вот вам и приключение! Одни в пустыне. Далеко от жилья. Да только далеко ли?
— Смотрите, — говорю я, — черные палатки!
— Ура! — кричит Муджиб. — Бедуины!
Мы устремляемся к шатрам.
— Знаешь, Иванпэтрович, — смеется на ходу Муджиб, — хорошо, что я враг суеверий. А то я мог бы решить, что наше невезение из-за тебя. Ты же голубоглазый. Моя бабка всегда повторяла: «Не водись с голубоглазым да с редкозубым».
— Почему же тогда глаз на Ладони Фатымы голубой? — спрашивает Иван Петрович.
— Именно поэтому. На Востоке мало голубоглазых, как у вас, на Севере, не часто встретишь черные глаза. Поэтому взгляд голубых глаз считается у нас особенно пронзительным.
— А у нас есть поговорка: «Черный глаз — опасный», — осторожно замечает Иван Петрович.
— И в песнях поют, — подхватываю я, — про очи черные, жгучие и погубительные.
— У вас! — машет рукой Муджиб. — У вас это история, фольклор. У нас, к сожалению, суеверия еще живы. Почему засох виноградник? Не дала земля урожая? Сглазили! Почему заболел ребенок? Пал бык? Сглазили! На все один ответ. Разум подавлен чувством, и чувство это — страх.
Муджиб прибавляет шагу. Мы едва поспеваем за ним.
— Начинают пугать с детства, — продолжает он. — Ребенка повсюду подстерегают коварные джинны, шайтан, злые волосатые гули, оборотни и ведьмы… Мне было шесть месяцев, когда я заболел. Старики решили, что виноват дурной глаз. И меня, больного младенца, ночью принесли на кладбище и опустили в пустую могилу, приговаривая: «О смерть! Возьми своего сына и отдай нам нашего!» Как я после этого выжил, ума не приложу!
Палатки уже совсем близко. Их всего три. Вокруг ни души. Может быть, в них никого нет?
— Если я правильно понял, — говорит Иван Петрович, — голубой глаз на Ладони Фатымы должен особенно надежно предохранять от недоброго взгляда? По принципу «лечить подобное подобным»?
Полог одной из палаток отдергивается. Появляется невысокая фигурка в черном платье до пят. Мы направляемся к ней.