— Простите, хозяйка, зашли вот повидаться со старым знакомым, — сказал я, наступая Корнею на ногу.
— Ты пройди, пройди, Марьюшка, присядь с нами, — засуетился Голован. Не знаю как на людях, а дома он, похоже, в коренниках не ходил. Могучая Марьюшка скромно подсела к столу, прикрывая рот концом платка-убруса. Голован плеснул настойки в невесть откуда взявшуюся четвёртую кружку. Когда успел? И она, поздравствовав нас, выпила.
— А у нас тут, рыбка, разговор как раз о княгине московской зашел, которую похоронили…
Женщина пытливо взглянула на нас и спросила:
— На что она, царство небесное, понадобилась вам?
— Так князь московский послал нас узнать, — вдруг с маху брякнул Корней. — Э-э-э…
Ох, блин горелый, он глупел прямо на глазах. Пора было вмешиваться.
— Мы, хозяюшка, из артели. Построить там чего, или, скажем, памятничек над могилкой вытесать. Сейчас пока заказов не набрали. Вот и подумалось, узнать, где она схоронена, да и, может, подрядиться. На князя-то поработать всякому бы хотелось, — понятно, моя ложь выглядела не очень убедительно, но Голованова супруженица, чистая душа, не усомнилась.
— Да схоронили её на княжеской половине, в кремле. Сам архиерей и отпевал. Честь по чести. А крест ей тогда же и поставили. По велению князя Михаила! Красивый, с узорочьем. Вы сходите на кладбище, сходите!
Голован с увлечением разливал из кувшина, стараясь угадать всем поровну.
— И много народу ныне язва покосила?
— Какая язва?
— Так ведь княгиня от язвы моровой померла, у нас на Москве сказывали.
— Может и от язвы, — женщина округлила глаза и понизила голос. — А только как мучалась она, бедняжка. Ой, кричала как!
— Ай-ай-ай, — притворно заахал я, поощряя рассказчицу.
— Как княгине кончаться, нас, всю прислугу из терема выгнали. Стражу сразу всю сменили. А при ней одна служанка осталась, тоже больная сильно. Но она всё же поправилась, а княгинюшка кончалась к полудню. Монголка эта, служанка, Салгар её зовут, сказывают, и по сей день в том тереме живет за крепким караулом. Прямо и не знаю, чего бы им и не отпустить её?
Засиделись мы у гостеприимного Голована чуть не до первых петухов. Говорилось о погоде, о видах на предстоящий урожай, ценах на рынке. Мне не хотелось оставлять в хозяевах впечатления, будто судьба умершей княгини — единственное, что нас интересует. Давно угомонились хозяйские детишки, ушла на свою половину хозяйка, когда, наконец, Голован в опорках на босу ногу вышел провожать нас к воротам.
— Ты это… Голован, ежели кто будет спрашивать, отвечай, мол, заезжие каменщики знакомые заходили.