И мы пошли по комнатам искать то, за чем пришли.
— Вот она! — Корней поднял повыше чадящую плошку и указал туда, где в углу под образами за длинноногим столиком, с раскрытым псалтырем лежащим на нём, неподвижно стояла невысокая женщина с ног до головы закутанная в тёмное покрывало или плащ. Она, несомненно, слышала шум нашей возни в коридоре и сейчас со страхом, отражавшимся в широко раскрытых глазах, смотрела на нас.
— Эй, татарочка, ты не бойся! — сказал Корней. Она не ответила, все так же непонимающе глядя на нас.
— Может, ты по-ихнему кумекаешь? Скажи ей чего, успокой. Не ровён час — закричит! — он обернулся ко мне. Я, было, открыл рот, но Корней поспешно отвел огонёк от моего лица. — Нет, лучше не рискуй, у тебя вся морда в кровище, только детей пугать!
И тут это случилось: в тишине раздался детский писк. Корней остолбенело уставился на меня. Я тоже был потрясён, но соображение помалу начало возвращаться в мою терпимо болевшую голову:
— Ну, чего засбоил? Бабы с ребёнком никогда не видел?
— Которые маленькие такие?
— Маленькие. Плачут. Их женщины рожают. Дети. Младенцы.
— А-а-а…
Корней потянул за край покрывала, в которое была укутана пленница. Оно соскользнуло вниз, и мы увидели на руках полуодетой женщины крохотный тряпичный кулёк. Из кулька и раздавался плач. Скорее не плач, а кряхтение. Открытие поразило нас как громом. Двух здоровенных мужиков запросто размазало тоненькое «уа-уа», слышавшееся из под тряпок. Оно опрокидывало все наши лихие расчеты. Почуяв в наступившем молчании что-то недоброе, женщина покрепче прижала свёрток к груди и, казалось, была скорее готова умереть, нежели выпустить его.
Молчание затягивалось, и она спросила первой:
— Кто вы?
— Люди князя московского, — не особо вдумываясь в то, что говорю, ответил я.
«Боже мой, — билось у меня в голове — баба-то с ребёнком! Ну, и куда мы её девать будем?»
— Нам служанку княгини Кон… Агафьи надо видеть, — встрял в разговор князь Корней. — Ты, что ли, Салгар будешь?
Удивление, мимолетное как порыв ветра, мелькнуло на лице женщины. Но длилось оно миг.
— Да, Салгар — я, — сказала она вполне спокойно и обратила взор на ребенка, начав привычно укачивать его.
— Освободим тебя… то есть, освободить тебя хотели… Твой робятёночек? — Корней зашевелил растопыренными пальцами, показывая свёртку «козу». — А звать как?
— Салгар.
— Салгар?
— И я — Салгар, и она Салгар.
— Девка, что ль? — Корней, похоже, был убеждён, что младенцы бывают только мальчиками. Женщина говорила по-русски очень чисто, чуть растягивая слова, напевно, что более подходило уроженке поморья, чем этой черноволосой степнячке.