— Что делать будем, старшой?
Последнее «старшой» мой князь всегда произносит с кривой ухмылкой, но сегодня он изменил себе. Видно, по настоящему растерян. А в самом деле, что же нам теперь делать? Нелепо тащить через все заборы бабу с ребенком. Оставить её здесь тоже сладкого мало. Нас, виноватых, Иван Данилович за промах за … повесит. А на ней, безвинной, тверские отыграются.
Словно угадав мои мысли, женщина сказала:
— Теперь нас со света сживут…
— Ладно, собирай ребёнка, идём, — решился я.
И тут моего князя прорвало:
— Ты что, сдурел?!! — зашипел он. — Как мы с таким подарком из кремника выберемся? Берём её одну, а дитёнка оставим. Ничего с ним не станется — караул через час меняться придёт.
Я стряхнул его руку с плеча.
— Это мне решать. Против совести не пойду — мыслимо ли мать с дитём разлучать? Пропадать так вместе! А ты, — обернулся я к Салгар, — скажешь силком заставили… Идём.
Я вышел из комнаты в коридор, за мной черней грозы вылетел Корней, бормоча ругательства и стараясь не встречаться со мной глазами. И тут мне пришла в голову одна мысль.
— Ладно, князь, потом своё отсердишься. Скажи лучше, как думаешь, если здесь, в кремле пожар случится, караулы со стен снимут?
— Снимут, поди, — пробурчал он. Его лицо немного просветлело. Он понял меня:
— Только этот теремок подожжём, или весь дворец спалим?
— Только теремок, жадина.
— Жаль…
Я выхожу из забытья в неведомом мне месте: крохотный кут за русской, с белёным боком печью, занят лежанкой крытой несколькими медвежьими и волчьими шкурами. Жёсткая шерсть колет щёку. Прямо надо мной вдоль стены развешены пучки засохшей травы. Травы лечебные: я распознаю в скупом освещении жёлтенькую мелочь цветов зверобоя и крупные шишки кровохлёбки на длинных голых стеблях.
— Оклемался, что ли, парень? — с удивлением и радостью я узнаю голос нашего домохозяина-охотника. Вот он и сам появляется в проёме между печью и стеной, загораживая свет. Виден лишь один оклад — маленькая плешивая голова торчит из привычной заячьей душегрейки, а когда поворачивается боком, заметна жиденькая кургузая бородёнка.
— Где это мы, батя?
— Я дома, а ты, стало быть, у меня.
Ну да, конечно, о чём это я? Раз тут дед, значит это его дом. А если я тут, значит, я у него дома. А миг назад, в беспамятстве, я был… Я был в тверском кремле. Но когда мы уходили в кремль старика дома не было. Может это не его дом? Или его? А бежал я сюда не один… Со мной была… была…
— Орала как оглашенная. Голоднющая!
Это бубнит рядом хозяин. О ком это он? А-а-а, понял, о спасенной нами пленнице.