— Мать и мачехе? — удивляется подслушивающий дед Тимофей.
— Ну, счёту…
— А-а-а… пошла, пошла волчья сыть, — это он корове, уцепившейся зубами за кочку ярко-зелёной молодой травы.
— Учили ханскую дочку, а я всегда сидела рядом с ней, что б ей не скучно было, вот и выучилась.
— Ты хорошо по-нашему говоришь.
— У нас при дворце жил старый оружейный мастер, русский. Его когда-то захватили под Рязанью при набеге Неврюя. Такой смешной! Всё время шутил с нами и учил правильно слова выговаривать. А потом, два последних года у хана гостил князь Юрий.
— Кончака хотела стать его женой? Он нравился ей?
Салгар отвечает не сразу, какое-то время она шагает молча, задумавшись, и мне приходится повторить вопрос.
— А как она могла отказаться? Великий русский князь ничем не хуже любого татарского мурзы, за которого хан Узбек мог бы её отдать. А Юрий столько серебра дарил и самому Узбеку и его родным!
— А Юрий, он любил Кончаку? Он много раз видел её до свадьбы?
— Кончаку очень любил Узбек. Она и жила во дворце. А Юрий чуть не спал возле Узбековых дверей на коврике. Сначала, когда он приехал в Сарай, он был в подозрении у хана. Узбек гневался на него за спор с Михаилом насчёт Великого владимирского княжения. А потом хан сменил гнев на милость.
— И всё-таки, князю Юрию она нравилась как женщина или сестра хана?
Салгар метнула на меня сердитый взгляд:
— Не знаю… Теперь не знаю, после того, что с нами случилось.
— А как получилось, что Юрий взял свою молодую жену под Тверь?
— Не знаю.
— А как ты… Ну, ты ведь знала, что тебе скоро рожать!
— Я ведь тоже ехала с мужем. Его звали Кирсан, он был простым нукером. Но его отец очень богат, его хорошо знал хан Менгу-Темир. И после поездки с Кавгадыем Кирсан должен был стать сотником. А я не могла оставить госпожу. Да и поездка казалась такой лёгкой! Кирсан говорил, что сам слышал, как Кавгадый хвалился, что Юрий мог и не брать с собой столько много войска, потому, что он, Кавгадый везёт с собой волю Великого хана. А если князь Михаил заупрямится, то шести сотен нукеров, которые сопровождали Кавгадыя, хватит, чтобы привести в покорность тверского правителя. Но когда…
Услышавши последние слова, дед Тимофей на ходу оборачивается ко мне, и так чтобы не могла увидеть Салгар, подмигивает. Его кулак с торчащим из него концом коровьего поводка приставлен к армяку немного ниже пупа и красноречиво указывает, как далеко продвинулся ханский посол в осуществлении своей задачи. Я, не удержавшись, прыскаю смехом. Салгар недоумённо смотрит на меня, на деда Тимофея и, не поняв причины нашего веселья, обиженно умолкает.