— Ты рот-то закрой, девонька, муха залетит, — посмеивался бобыль, проходя мимо костра. Салгар смущалась, уходила в землянку, но спустя время враки Корнея возобновлялись с новой силой.
Наконец, не выдержал и я:
— Эх, князь, пора бы тебе бросать эту службу окаянную. Мыслимое ли дело столько за землю русскую страдать? Сколько мечей иступил, столько ворогов побил! Пора на покой… Так, говоришь, тебе матушка и невесту уже присватала?
— Какую невесту?
— Сам говорил, помнишь, мол, у соседского князя девка на выданье…
— Я говорил?!! — такого удара ниже пояса Корней не ожидал и растерялся.
— Конечно, ты. Не я же! Мол, девка в самом соку, кровь с молоком, а у батюшки её денег несчитано.
Корней онемел. Салгар сделала вид, что ей что-то срочно понадобилось в землянке.
— Ты, вражина, что мелешь? Какая невеста, какая кровь с молоком? — дар речи к нашему герою вернулся не сразу.
— Обыкновенная: не видишь — душа мрёт, увидишь — с души прёт. Ты, князь, чего хвост распушил? Ну, обиходишь бабу, а дальше? Под венец поведёшь?
— Тебе какая печаль? — взъярился Корней. — Я хоть и пятый сын у родителей, и мне мало чего из остатков отчины перепадёт в наследство, но заявиться на прадедов двор с женой татаркой, это ж ни в какие ворота не лезет. Хоть и крещеная она…
— Ну, князь наш Юрий тоже не на гречанке царьградской женился.
— Его Кончака, царство ей небесное, хоть роду царского. А эта — кухарского. Да ещё с приплодом …
— Ладно, князь, я понял тебя. Насчёт того жениться тебе или нет — дело твое. А бабу не обижай, она мне дорога, как птичка певчая. Вот споёт у князя Ивана на Москве, а после вы хоть целуйтесь взасос, хоть рожи царапайте друг дружке.
— Я ей поцарапаюсь… А вообще, конечно, подержаться у ней кое за что я бы с удовольствием.
Неизвестно, чем закончилось бы дело, если б дед Тимофей не позвал меня строить баню:
— Попаримся как люди, а то что-то чесаться начинаю!
Баню старик изладил замечательную. Шагах в семи от кромки озёрной воды встал крохотный шалаш, для которого мне пришлось полдня резать камыш, ползая по колено в студёном липком иле. Дед выровнял глинистое основание, вколотил в него несколько свежих жердин и связал их сыромятным ремешком. Я покрыл хлипкое сооружение толстым камышовым слоем, а дед долго и старательно выкладывал каменку — полую изнутри горку камней.
Банные приготовления мы закончили уже на вечерней зорьке. Нагретая каменка светилась, потрескивала и дышала зноем. Я намешал в казане золы с водой, и перелил смесь в ушат, использовав вместо сита малышкин подгузник. Салгар подгузник отняла, шлёпнула меня им по шее и потребовала перестирать всё, как было.