— Простынешь, князь, — тихо сказал я Корнею. Князь дёрнулся, попал мне кудрявым затылком в подбородок и на четвереньках пополз прочь. Я также на карачках, изо всех сил сдерживая смех, кинулся за ним. Только выскочив к землянке, я дал волю душившему меня смеху. Князь, немного смущённый, постоял рядом, подпрыгивая на зазябших ступнях, и юркнул в землянку. Оттуда раздался стариковский ворчливый голос:
— Осторожней, балбесы, чего разрезвились? Где вы все шатаетесь, дитё бросили одно-одинёшенько?
— Дед, князь-то наш подглядывал, как Сал-гар купается, — сообщил я, укладываясь на наше общее жёсткое ложе.
— Шкура продажная… — гневно сказал Корней, двинул меня кулаком в бок и, охнув, затряс ушибленной кистью.
— Ты не ушибся? Ой, смотри, какая это подлюка между нами полено положила?
— Вахлаки… — сонно пробормотал дед. В жилище тихо, как мышка, прокралась Салгар и осторожненько улеглась возле малышки.
Всё-таки, девка она здорово красивая. Мне вспомнилась Машутка. Сероглазая моя… Добраться б только до Москвы.
Глава четырнадцатая
Девка не жена: порода не одна
Верно говорят: сердцу не прикажешь. Княжна Ирина задолго до рассвета велела заложить коляску. И пока кучер, нерасторопный малый со всеми признаками врожденной лени на лице, возился на дворе с конской упряжью и бранился на лошадей, сама княжна кинулась в сенник будить брата. С вечера, когда гонец принес весть о том, что Юрий Данилович с дружиной находится в одном дне пути от них, княжну снедало нетерпение. Великий князь, оставив Новгород, проездом через Москву направлялся в Орду.
— Да утихни ты, егоза, — цыкнул княжич. — Давай хоть позавтракаем, неизвестно когда отобедать доведется сегодня. Не тревожь себя, никуда твой князь не денется.
Куда там, Ирине было совсем не до еды. Она истеребила всех холопов, чтобы быстрее чистили лошадей, запрягали, и привязывали к возку сундуки с дорожными припасами и платьем. Когда же всё было готово и телега, наконец, вывернула с постоялого двора на шлях, Ирина так больно ткнула в шею возницы ручкой тупейного гребня, что бедный малый едва сдержал крик.
Версты через две от села дорога заметно сузилась, закончились поля, слева и справа раскинулись частые перелески, перемежавшиеся с лугами. Солнце, встав за спиной ездоков, начинало помалу пригревать.
Княжич Матвей, трусивший верхом впереди повозки, приходился Ирине старшим братом. Он был шестым сыном удельного суздальского князя. В дальнейшей жизни его вряд ли ожидало вокняжение на родительском столе, и родитель приискал своему младшему отпрыску подходящее занятие — Матвей стал нянькой единственной дочери в семье. Но, не взирая на старшинство и мужскую сущность братца, главной в этой странной паре была именно княжна Ирина. Однако сдаваться без боя княжичу претило, и он, по обыкновению, высказывал сестре глубокое неудовольствие: