Сколько же тепла в ее лице, сколько мягкости в покатой линии плеч и наклоне головы. Сколько, наконец, спокойствия и терпения у этой тридцатилетней женщины с уже измученным лицом, покрытым мелкой, почти незаметной сеточкой морщин. Эта женщина — его жена, мать его сына. Он прожил с ней четырнадцать лет, которые промчались неизвестно когда. Да, промчались, это хорошее определение. Служба Михала в армии, работа в воеводском правлении Союза польской молодежи, учеба в центральной партийной школе, работа в воеводском комитете… А до того, когда они еще были женихом и невестой, он в течение года руководил молодежной организацией в родном городке… Все эти этапы их совместной жизни были неизменно отмечены спешкой.
Михал старается увидеть Эльжбету в разные годы одновременно, и эти образы как бы накладываются один на другой. Вот она с заплаканным лицом провожает его на вокзале, среди шумной толпы подвыпивших новобранцев, — этот образ повторяется неоднократно, — сколько раз она встречала и провожала его, когда он приезжал, а он приезжал часто, несмотря на то что Варшава, где он служил после трудного года в школе младших офицеров штабным писарем, лежала в трехстах километрах. Он уже тогда тяготился своей службой и рвался к более живому делу. Его возвращение в гражданском, сильно поношенном костюмчике, тесном и коротковатом ему, раздавшемуся за этот год и уже действительно ставшему мужчиной, завершило холостой этап его жизни.
Спустя полгода они свернули свое хозяйство, которое еще не успело обрасти ненужным хламом, и переехали в Н. Михал начал работать здесь в сельском отделе воеводского правления Союза польской молодежи, сначала в качестве инструктора, а потом — заведующего отделом. Однако он недолго просидел на этом месте, считая такую работу ниже своих возможностей, и начал хлопотать о поступлении в центральную партийную школу. Это означало новый выезд на два года с прощаниями и краткими побывками дома. На этот раз прощания были без слез, потому что Эльжбета понимала необходимость такой разлуки: открывались новые возможности для осуществления планов ее мужа. Всякий раз после очередного переезда Эльжбета как бы сбрасывала с себя часть кожи, из которой уже выросла, а планы мужа уже давно совпадали с ее собственными жизненными планами.
Когда они поселились в Н. и Михал перешел на работу в партийный аппарат, закончились наконец-то и вечные их разлуки, и переезды. Эльжбета вовремя подумала об учебе, закончила заочно лицей и позднее, воспитывая ребенка, начала работать. Все в их жизни пошло более или менее установленным путем. И тут Михал вдруг понял: прожитые совместно годы, вместо того чтобы объединить, обратили их друг против друга. Они стали почти чужими, каждый был занят своим делом, и лишь изредка к ним возвращалась их прежняя, юношеская любовь — точно эхо, которое мечется по пустым комнатам и к которому здесь никто не прислушивается. Их давно перегоревшая страсть стала обычной привычкой, не лишенной сердечного тепла и взаимного доверия, но превращающей их совместную жизнь в серое и однообразное существование.