Он позвонил в комитет.
— Что нового? — спросил он секретаршу.
— Все в порядке, товарищ секретарь. Вот товарищ Юзаля хотел с вами увидеться.
— А чего ему надо? — Горчин нахмурил брови, визит председателя комитета партийного контроля во время его отсутствия показался ему чрезвычайно странным.
— Не знаю, но я могу попросить товарища Беняса, они несколько раз разговаривали, так что он, наверное, знает, в чем дело… И еще тут есть для вас несколько писем.
— Ладно, не надо. Я зайду попозже.
«Интересно. — Эта мысль не давала ему покоя. — В последнее время Юзаля с места не трогался, носа из воеводского комитета не высовывал. А может, на меня новые доносы поступили… Или Эльжбета поехала к Старику, и он так быстро отреагировал… Все возможно, посмотрим. Вот и не сгодились тебе, Михал Горчин, десять дней больничного, не будет у тебя отпуска. Сразу начинается третий раунд», — он печально улыбнулся, на этот раз без всякой уверенности в победе, столь свойственной ему обычно, и вышел.
— В комитет? — спросил водитель, откладывая газету.
— Нет, на улицу Окшеи. Только не торопись, я хочу посмотреть на город.
Михал открыл окно, хотя воздух, врывавшийся в машину, был холодным и его обдавало изморосью. Он рассматривал улицы, дома, магазины, мимо которых они проезжали, точно видел их заново, другими глазами.
— Остановись, Болек, у продовольственного магазина, — сказал он водителю, невольно краснея, хотя именно сегодня впервые должен был войти в ее подъезд иначе чем до сих пор — не тайком, как воришка, а как обычный жилец.
Постучав в ее дверь, он некоторое время ждал ответа, знакомого шороха шагов в коридоре, затем постучал снова, несколько раз дернул дверную ручку, подождал, опять постучал, наконец изо всей силы замолотил кулаком, от чего дверь загудела, как барабан.
Лишь когда открылась дверь за его спиной, он обернулся и увидел немолодую полную женщину, которая торопливо застегивала на последнюю пуговку вязаную кофту.
— Чего это вы так дубасите? — спросила она. — Там никого нет.
— Но ведь здесь живет доктор Буковская.
— Жила. Вчера она уехала в Н.
— То есть как это?
— А вот так, очень просто. Продала свою мебель и выехала отсюда. Я как раз шкаф у нее купила, вполне приличный и недорогой. Может, вы тоже насчет мебели? Тогда опоздали, милый человек.
Лестничная клетка закружилась у него перед глазами. Он почувствовал, как все в нем обрывается, на глаза, точно тяжелая, мокрая тряпка, опустилась знакомая ему по больничным снам темнота, ноги обмякли. Он тяжело оперся о косяк, чтобы не упасть. Это продолжалось какую-то долю секунды, но женщина, должно быть, заметила бледность его лица и то, что у него дрожали руки, а глаза внезапно стали мутными и отсутствующими.