Он налил больше половины стакана. Выпил, громко глотая, до дна. Лицо его скривилось в гримасе отвращения, глаза наполнились слезами, он зажмурился и нервно вздрогнул, словно его пронзило током.
— Что за мерзость, — сказал он вслух. — Надо бы чем-нибудь запить… А, все равно. — Он налил еще полстакана и с отчаянием, закрыв глаза, вылил содержимое в глотку. Вкус водки, как ни странно, не был уже таким неприятным. Михал почувствовал мягкое, расходящееся по всему телу тепло и, поставив бутылку со стаканом на ночную тумбочку, лег в постель.
«Если она не вернется, я покончу с собой. Я без нее не смогу. Всю жизнь мне везло, но теперь счастье оставило меня. Я уже из этой истории не выкарабкаюсь невредимым… Жаль, что эти двое вытащили меня из реки». Одним махом он сбросил на пол стакан и бутылку. Звук бьющегося стекла принес ему временное облегчение. Он смотрел, как на ковре растет темное пятно, потом повернулся к стене и натянул на голову одеяло.
Он слышал, как за приоткрытым окном стучит дождь по цинковому парапету, как постукивает на ветру оконная рама и где-то вдалеке гремят неясные отголоски уличной жизни. Прежде чем оборвалось его сознание, он множество раз повторил один и тот же вопрос: «Что же дальше, Михал Горчин? Что же дальше?»
— Значит, ты все-таки не уехал, редактор? — Юзаля с улыбкой хлопнул Валицкого по плечу. Тот неохотно обернулся, явно злясь, что кто-то отрывает его от созерцания витрины. При виде Старика лицо его смягчилось, однако видно было, что он смущен этой встречей.
— Не уехал, — сказал Валицкий. — Решил остаться до конца. Слишком уж много я знаю об этом деле.
— А я, собственно говоря, ничего. Во всяком случае, ничего наверняка.
— Это хорошо… это нормально, — поправился Валицкий. — Потому что такие дела не должны касаться руководителя комитета партийного контроля. Ведь это очень интимная история, понимаете, — добавил он уже несколько раздраженно, а затем, сунув руки в карманы и раскачиваясь с пятки на носок, начал декламировать, глядя поверх головы Юзали:
Мы выходим из гипсовых скорлуп
На край ночи,
Чтоб существовать до самого рассвета
В неоконченном диалоге.
Над нами только небо,
Ночная западня…
Он запнулся.
— А, черт, дальше позабыл…
— О, как торжественно, — тихо рассмеялся Юзаля. — Декламируете мне стихи на улице. И притом ни на что не похожие. Вы, наверное, уже немножко того.
— Немножко, — признался Валицкий. — Ужасный городишко, я тут точно алкоголиком стану, — деланно рассмеялся он. — А остался я потому, что хочу увидеть Горчина. Просто посмотреть ему в глаза, даже сам не знаю толком зачем, но я должен это сделать. Только это и мешает мне сейчас сесть в машину и навсегда укатить отсюда. Ноги моей не будет в Злочеве. Никогда! Даже если какая-нибудь местная гражданка вздумает родить сразу пятерых сыновей или если кто-нибудь совершит здесь преступление столетия… Я, дорогой товарищ председатель, переехал в Н., чтобы начать наконец спокойную жизнь, и ни в какие истории впутывать себя не позволю, черт бы все это побрал!