— Это видно? — Горчин неуверенно улыбнулся.
— Да, мы все очень беспокоились в комитете, когда услышали про вас. А что все-таки случилось?
— Да ничего не случилось, — сказал Горчин. — Просто я неудачно нырнул и повредил черепушку. Но меня не так-то легко прикончить, милок.
— Это-то я знаю!
— Что ты, Болек, знаешь… Честно говоря, мало я с тобой до сих пор разговаривал. Куда ты только не возил меня, по всем углам воеводства катал, и в будни, и в праздники, и днем, и ночью… И никогда ни о чем не спрашивал.
— А я здесь не для того, товарищ секретарь, чтоб вопросы задавать или слушать, о чем говорят пассажиры. Я за рулем сижу.
— Я знаю, ты малый что надо, на тебя можно положиться.
— А иначе не прослужить бы мне в комитете пятнадцать лет за рулем… Говорят, этот Юзаля из воеводского комитета по всему уезду рыщет, все кверху ногами переворачивает. Я и его несколько раз возил, так он рта не раскрыл, старый молчун. Ценит свои слова, как злотые.
— Черт с ним, пусть рыщет.
— Ясное дело, за то ему и платят. Наверно, опять какие-нибудь сволочи на вас жалобу накропали.
— Я уже привык к этому, мил человек. — Горчин рассмеялся. — Такова уж их и моя паршивая судьба. Мы с ними одной веревочкой связаны.
Ни с того ни с сего к нему вернулась прежняя его уверенность в себе, хотя не принимать во внимание факт, что в уезде находится руководитель воеводского комитета партийного контроля, было бы по меньшей мере глупо.
Однако уверенность эта тут же оставила его, как только он оказался в своей квартире. С минуту он оглядывался по сторонам, не зная, что с собой делать. Наконец начал раскладывать диван-кровать, медленно, старательно. Затем снял с себя костюм и надел пижаму.
«Надо лечь и заснуть, чтобы поскорее прошел этот день, а завтра — с головой в работу, там уже наверняка полно дел, которые ждут моего возвращения. Надо будет исправить и то, что этот старик успел здесь наворотить… Завтра, — он вдруг плюхнулся на диван, так сильно забилось у него сердце, — я сяду в автобус и поеду в Н., за Катажиной. Я не я буду, если не привезу ее сюда. — Он невольно сжал кулаки, точно собирался сию минуту совершить этот решающий шаг. — Привезу ее, хоть бы мне пришлось весь мир перевернуть кверху дном».
Он подошел к буфету. На нижней полке среди стаканов и рюмок стояла бутылка водки. Он купил ее несколько месяцев назад и теперь уже не помнил, по какому поводу. Вытащив бутылку, он выбил ладонью пробку — не хотелось идти в кухню за штопором.
«Никогда в жизни еще не пил один, — вздрогнул он. — Но говорят, помогает забыть… Нет, это не для меня. Не думать — да, это уже звучит лучше. Хоть несколько часов не знать, что с тобой происходит…»