Чтобы наверстать время, нам пришлось поторапливаться. Но мы успели пройти совсем немного, как в листве зашелестели первые капли дождя. Потемнело. Вершины елей, пихт и сосен вдруг стали раскачиваться из стороны в сторону и тревожно зашумели. Густые сумерки рассекла молния, а вслед за ней страшный, ослепляющий белым блеском грохот прямо перед нами рассек лес. Мы бежали сквозь лесную чащу, острые шипы ежевики и акации рвали одежду. И вдруг при новой вспышке молнии мы увидели шалаш из еловых веток и мха. Мы забрались туда, чтобы хоть немного отдышаться. Эмилька дрожала. Я расстегнул куртку и одной полой прикрыл Эмильку, а она прижалась ко мне и спрятала лицо, чтобы не видеть отблеска молний. Дождь полил как из ведра, шумел и стучал, барабаня по листьям. Крыша шалаша протекала, и капли дождя, монотонно стуча, падали на мягкий мох. Я протянул руку, чтобы поплотнее укутать Эмильку, и нащупал какой-то предмет. Это оказалась гребенка для волос.
Когда буря немного утихла, Эмилька подняла голову. Но все еще пугливо прижималась ко мне. Я погладил ее по голове, по льняным, торчащим в разные стороны косичкам. В эту минуту я чувствовал себя намного старше ее.
— Знаешь что? — выпалил я, не задумываясь даже над тем, что скажу. — Ты очень похожа на Сабину. А может, может, — тут я заколебался, — даже еще красивее.
— Ты мне это уже говорил.
— Говорил? Говорил? — искренне удивился я.
— Правда, говорил, — сказала она серьезно, но в голосе ее можно было бы различить и строптивость, и нотки тревоги. — Ты говорил, что я тебе нравлюсь. И еще говорил, правда, это было очень глупо, что я как черешня в сахаре.
— Ага… — неуверенно поддакнул я. — Знаешь что, — решил я переменить тему разговора, — давай сыграем в хлопки.
Я вытянул ладони, и она послушно, но осторожно, словно бы притрагиваясь к раскаленной плите, положила на них свои. Обычно я всегда выигрывал, удар у меня был неожиданный и быстрый, но сейчас я, всякий раз готовясь к очередному хлопку, в последнее мгновение отпускал ее ладошки на волю. Она смеялась над моей неловкостью. Так незаметно общими усилиями спрятали мы в этот дождливый вечер в сумеречном, угрюмом лесу тревожную минуту признания.
С этого дня погода изменилась. Из-за гор все выползали тучи. Ночью дождь сердито стучал по гонтовой крыше. Днем только было выглянет солнышко, как уже снова собирается дождь. Таким же было и утро того дня, когда я наконец собрался пойти в школу. Солнце холодно и равнодушно глядело из-за набегавших лохматых туч. Накрапывал дождь. Мир словно бы потускнел, все вокруг стало чужим и грустным.