Говорят, ему и на Кубе дел хватало. Может быть, это и так, но вообще-то его понять можно. А в Нойкукове все от тебя чего-то требуют. Этот Рабе, например, старый тяжелоатлет, непременно хочет, чтобы ты бегал до коликов в боку и даже пятилетним ребенком рекорды устанавливал.
«Ты это можешь, Юрген. У тебя для этого все есть. Ты только представь себе, как газеты о тебе писать будут: „Великолепное достижение! Юрген Рогге снова добился успеха. Этот чудо-стайер еще себя покажет! Молодой блондин из Нойкукова оставил всех позади!“
Кто его знает, чего этот Рабе от него хочет. Может, он только и хочет, чтобы Юрген Рогге подарил ему фотографию с автографом: „Юрген Рогге из Нойкукова в объятиях своего заслуженного тренера, мастера спорта Джони Рабе“.
А родители? Они хотят, чтобы в семье был настоящий профессор. Нужен он им, видите ли! „Трабант“ у них есть, художница в семье — тоже, сестра Ева. Она в Аренскоге керамику разрисовывает. И „профессор Зауэрбрух“ у них есть, а теперь им еще настоящего профессора подавай.
Но, может, им еще и генерала надо? Мать, правда, считает, что Юрген склонен больше к научной деятельности. Оказывается, это она из его годовых отметок вычитала. Не знает, должно быть, что теперь генералы тоже народ ученый. Она-то думает, что генерал обязательно скачет на коне и, вытянув правую руку, указывает солдатам, где им с противником сражаться.
— Мой Юрджи, — любит она говорить, — будет профессором. Когда он родился, доктор сразу сказал: „Голова великовата, и если в ней, фрау Рогге, сплошь серое вещество, то он далеко пойдет“. Так оно и оказалось, правда ведь?
Голова у него работает, что тут говорить. Недаром он первый ученик во всей школе. Даже во всем городе. В табеле у него одни пятерки, кроме эстетического воспитания и чистописания. Тут у него четверки. Четверку за чистописание мать ни во что не ставит: всем известно — профессора люди рассеянные. Правда, по рисованию и Руди и Ева шли лучше, но по остальным предметам им далеко до Юргена было. А ведь и они, как говорят, „в люди вышли“. „Юрджи, наш младшенький, непременно профессором будет“.
На голову Юргену действительно жаловаться не приходится. Но иногда он все же думает: неудачно на свете кое-что устроено. От середнячка никто ничего не требует, а от отличника вечно всем чего-то надо. Иной раз он и правда задумывается: не прикинуться ли ему дурачком — вот весело было бы! Сначала напишешь на двойку, потом на троечку — пусть похвалят „за прилежание“. Но не может он этого делать, не может он с завязанными глазами брести по такому ясному пути решения математической задачи и в конце концов, будто старый осел, так и не найти этого решения. Ничего в этом веселого нет, да и не весело совсем скакать на одной ноге, как этот скороход в сказке „Шестеро весь свет обойдут“. Да и поздно дурачком представляться. Ведь не только мать убеждена, что у нее в мансарде живет будущий профессор. Полгорода так думает.