В Нойкукове народа крепкого, толкового, знающего свое дело хватает. Но вот гениев нет. Не уродились они здесь. И когда нойкуковцы произносят это слово, то звучит оно несколько иронически и должно вроде бы означать: „Нас, нойкуковцев, не удивишь, мы и сами кое-что соображаем“. А подразумевают они при этом: „У нас теперь свой гений есть“. И это значит, что от него опять чего-то требуют. Правда, это только вообще и не страшно совсем. Куда хуже те, которые точно знают, чего им от Юргена Рогге надо: и Джони Рабе, который хочет ногами Юргена мировой рекорд побить, и мать, чтобы он непременно профессором стал, и Сусанна Альбрехт, которая ему по почте всякие вопросики задает.
И Блюменхаген. Да, пожалуй, Блюменхаген вреднее всех. Да, да, вреднее всех!
Доктор Блюменхаген стоит у себя в саду, и вид у него совсем не вредный. Садовник садовником — таких на картинках рисуют. Зеленый фартук. Глаза небесно-голубые, усы белые, на голове широкая соломенная шляпа, в одной руке сверкающие садовые ножницы, в другой — курительная трубка. Позади — плоды трудов его, то, что сделано за время отпуска, впереди — урок на сегодняшний день. За ним — свежезацементированная дорожка до самого домика, выкрашенного в красную и белую краску, и крылечко — терраской можно назвать. Дожидается, чтобы его покрыли гофрированным полиэстром. Справа и слева от дорожки — коротко подстриженная трава, молоденькая, жидковато посеянная, но зато ярко-зеленая, как и положено траве; два куста роз, большой куст сирени, куст „Форсайт“, ряд крыжовника и пять фруктовых деревьев, аккуратно окопанных и вымазанных известкой.
А перед ним живая изгородь, в этом году сильно разросшаяся, — получала и воды и подкормки как никогда.
Но доктор Блюменхаген вовсе не то, что называют образцовым садоводом. И стоит он не для того, чтобы фотографироваться. Мысленно он себе говорит: „Дамы и господа! Теперь я намерен приступить и приступаю ко второй подрезке“. Он действительно хочет подстричь разросшуюся изгородь. Но он готов и объяснить вам, зачем и почему. Правда, на это уйдет слишком много времени, а сказать это можно очень коротко: „Чтобы она лучше росла“. „Итак, вперед“ — решает про себя доктор Блюменхаген. — Вторая подрезка!» На следующей неделе грузовое такси привезет небольшую кафельную печь: осенью он все подготовит к зиме и тогда спокойно может дожидаться весны. А вместе с ней — своего шестьдесят пятого дня рождения, когда он уйдет на заслуженный отдых. К этому времени все будет готово, и он переберется в свое Сан-Суси, свой замок, и будет жить в нем с апреля по октябрь, может быть, даже до ноября, если осень выдастся сухая. «Итак, вперед!» — решает доктор Блюменхаген. Зажав зубами трубочку, он щелкает в воздухе ножницами…