Интерьер жилища был так же сумбурен, как и фасад. Передняя была завалена выпусками газеты «Рейх», явно копившимися десять последних лет, – потрёпанные, пожелтевшие страницы, разбросанные по ковру из медвежьей шкуры. Диван можно было бы сдать в музей, если бы его бархатная обивка не была протёрта до дыр. Пианино закрывало боковое окно – протёртые клавиши, потёки воска на крышке. Портрет Адольфа Гитлера несмело подпирал полку над засорённым пеплом камином.
Голос фюрера тоже был здесь. Он – первое, что услышала Яэль, ступив в дом. Красный-красный, как и всегда, потрескивающий в эфире «Рейхссендера». Экран показывал Адольфа Гитлера, сидящего на своём стуле с высокой спинкой, точно такого же, как в бальном зале Императорского дворца. Точно такого же, как в кошмарах Яэль.
Вид его – такого неистового и невыносимо живого – вызвал у Яэль новую волну ненависти. Если бы у неё был пистолет, она нацелила бы его на телевизор и выстрелила.
– Ирмгард? – крикнул лидер Сопротивления в коридор. – Это я!
– Эрнст? О, слава небесам! Мне рассказали, что творится на площа… – из-за двери одной из комнат показалась женщина с револьвером в руке, таким же старым, как форма Эрнста. Заметив пришедших, она застыла.
– Всё в порядке, любимая, – успокоил её господин Фёрстнер. – Они обещали нас помиловать.
Услышав эти слова, женщина бросилась по коридору в объятия мужа.
– Я думала, ты умер!
– Это было… недоразумение, – пробормотал Эрнст ей в плечо. – Они убили Люца и Гюнтера и застрелили бы нас всех, если бы не вмешалась одна из боевиков Райнигера. Она приехала с советскими. Убедила их, что мы можем быть полезны.
– Эрнст сказал, что у вас есть радио с «Энигмой», – Яэль старалась, чтобы голос её не звучал слишком безумно, но телевизионные обещания Гитлера сокрушить предателей (поданные с его отточенным, выверенным красноречием) не располагали к спокойствию. – Могу я им воспользоваться?
– Конечно, конечно. – Ирмгард была взбудоражена – доказательство того, что её муж жив, сделало движения женщины легче. Она отстранилась от Эрнста, подхватила подол платья и, наступая на заголовки «АДЕЛЬ ВОЛЬФ ВЫРЫВАЕТСЯ ВПЕРЁД В КАИРЕ» и «ГЕРМАНИЯ ГОТОВИТСЯ ВСТРЕЧАТЬ 67 ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ФЮРЕРА», пробралась через газеты к пианино. Там женщина наклонилась, быстро нажимая педали инструмента. Деревянная панель основания распахнулась, открывая взглядам не струны, а ручки и громкоговорители. Ирмгард покрутила их, включая, а затем занялась «Энигмой».
– Сегодня… восьмое апреля, – она расставила роторы в правильной комбинации. – Готово. Теперь мы сможем понять сообщения.