Это молчание не сулило ничего хорошего, как и новости от посланного Башем шпиона.
Пиип, пиип – надрывался телефон. Гиммлер уже собирался повесить трубку, когда доктор ответил.
Голос Гайера звучал странно, словно простужено. Возможно, так и было, но Гиммлер не стал утруждать себя вопросами. Это деловой разговор.
– Доктор Гайер. Это рейхсфюрер. Знаю, время позднее, но у меня дело, которое требует вашего непосредственного участия. Нас проинформировали, что Сопротивление попытается получить доступ к данным по «Проекту Доппельгангер». Этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Предупредите охрану, чтобы внимательно отслеживали незваных гостей. Уничтожьте всё, что связано с проектом. Документы. Образцы смеси. Чтобы ничего не осталось.
– Но это дело всей моей жизни…
– На карту поставлено гораздо больше, чем ваши исследования, доктор Гайер! Или ваша жизнь! – Паника. Снова. Из-за неё он поступает необдуманно. Гиммлер замолчал, сделал вдох, выдох… пока не убедился, что снова может говорить без криков. – Эти документы содержат конфиденциальную информацию. Если они попадут не в те руки, всё окажется под угрозой.
Сомнения доктора просачивались в трубку. Рейхсфюрер не мог его винить. Исследования и результаты по «Эксперименту 85» были поразительными, воистину «дело всей жизни». Но ничто не стоило того, чем могли грозить им эти документы.
– Кто сообщил о такой возможности? – Вопрос Гайера – его формулировка, голос в нос, полное отсутствие уважения – возмутил Гиммлера. Вся жалость испарилась.
– Стоит ли напоминать, доктор Гайер, что только из-за вашего безответственного поведения Заключённая 121358.Х смогла выжить. Весь этот бардак случился по вашей вине, и на данный момент я единственный человек, который не позволяет гневу фюрера вылиться на вас. Лучше не задавайте лишних вопросов. Уничтожьте все данные о «Проекте Доппельгангер». Срочно. Я ясно выразился?
– Да. Сейчас же об этом позабочусь.
– Да. Сейчас же об этом позабочусь.
– Кто звонил? – спросила Яэль, когда Мириам положила трубку. Разговор продлился меньше минуты, но, что бы ни случилось на другом конце провода, оно возымело сильный эффект. Лицо Ингрид Вагнер было как мел, мертвенно-бледным, полным ярости и бесцветного ужаса.
– Мы что-то упустили… – голос Мириам вернулся к нормальным октавам, сжался так же крепко, как и упрямая челюсть. Она вновь повернулась к шкафчикам.
– О чём ты?
– Здесь что-то есть, что-то важное. – Мириам принялась судорожно вырывать конверты, скидывая их на стол доктора и руша дотошный порядок в ящиках