– Тася, не ври! – Говоров схватил ее за подбородок, не давая отвернуться. – Не в землю, на меня посмотри!
Он хотел увидеть нежность в ее глазах, но они были полны тоски и упрека.
Это оскорбило Михаила… В чем она его упрекает?! Он сделал все, что мог. Разве Тася не видит, что он жить без нее не может? Разве не чувствует, как он хочет ее? Только ее, только она нужна ему? Что ей еще надо?!
– Я ведь больше просить не буду! – пригрозил Говоров.
– Я знаю, – Тася опустила голову и вырвалась из его рук.
Раскаяние так и ударило его. Раскаяние – и неутоленное желание.
– Тася!..
Говоров побежал за ней.
Маргарита стиснула край подоконника. Больше ничего не слышно…
Она сама не понимала, что сильней унизило ее: мольба Михаила или отказ «потаскухи»…
Она, Маргарита, истомилась по мужу, измучилась от его холодности… а его отталкивает эта тварь!..
Тем временем у разговора Михаила Ивановича и Таси оказался новый нечаянный свидетель.
Шульгин, которого из-за болей в горле постоянно мучила жажда, спустился на кухню попить, однако замер, услышав за окном голос Говорова, до такой степени искаженный страстью и тоской, что в первое мгновение показался незнакомым:
– Тасенька… У нас же с тобой дочь! Мы должны быть вместе, Тася!
– Ну ты же понимаешь, что так не может больше продолжаться, – горячо ответила Тася. – Я прошу тебя: отпусти нас! Пожалуйста! Ты будешь жить со своей семьей, а мы с дочкой вдвоем. Пожалуйста!
– Ни тебя, ни Лильку я никуда не отпущу! – еле сдерживая ярость, низким голосом ответил Михаил.
Шульгин ошеломленно, незряче таращился в стену.
– Не проси! – добавил Говоров.
– Но ты же понимаешь, что мы все будем несчастны, – горько усмехнулась Тася. – И ты, и я, и Маргарита!
Она убежала.
Шульгин зажал рот рукой, глуша кашель. Не дай бог, услышит Миха…
Но Говорову было не до него. Обида и неутоленная плотская жажда лишили его разума. Сейчас он думал только об одном: отомстить Тасе и утолить враз обиду и телесный голод. О да, он прекрасно знал, как это сделать!
Ворвался в спальню жены. Маргарита, прекрасная, как всегда, стояла у зеркала, словно безмолвный призрак.
Говоров, схватив ее, грубо лапал, тискал, теребил золотистые волосы, впивался губами в шею, вымещая на этой нежной шее всю свою обиду, горечь, похоть, не видя, как дрожат губы Маргариты, как наполняются слезами глаза, не сознавая, как мучается она разом и от желания приникнуть к мужу, и отомстить ему за все обиды, которых столько накопилось, столько!..
– Ох, Говоров, сколько страсти, – вдруг прошипела Маргарита. – Ты сейчас кого целуешь? Ее или меня?