Дочка высунулась, огляделась…
Говоров отодвинулся в тень.
На приступочку под окном выбралась Лилька в шароварах, футболке и спортивных тапочках. Впрочем, тапочки немедленно были сброшены вниз, чтобы не мешали.
Из окна она вытянула длинный «канат», состоявший из крепко связанных простыней, пододеяльника, покрывала и штор. Итак, Лиля мобилизовала весь свой «боезапас»!
Сверху полетел рюкзак, а потом начала спуск и сама бесстрашная искательница приключений.
Несколько мгновений Говоров любовался тем, как ловко она спускается, опираясь босыми ногами на крепко стянутые узлы, а потом подошел и встал под «канатом», так что Лиля вдруг угодила ему прямо в руки.
– Ну что, дочуня? – ухмыльнулся ехидно. – Зубную щетку не забыла?
Она от изумления лишилась дара речи…
– Ну, давай, давай, – подначивал Говоров, – изверг, сатрап, деспот, кто я еще там у тебя?
Лиля строптиво брыкнула босыми ногами:
– Ну почему я такая несчастная?! Это действительно прóклятый дом!
– Ага! – засмеялся Говоров. – Или кто-то очень непослушный ребенок. Ну ладно, ладно…
И понес ее в дом.
* * *
Говорову нравилось, когда к нему в гости приезжал Мирон Полищук. Могло показаться странным, но этот «хороший чекист» был единственным человеком, с которым можно было беседовать без опаски на любые темы, не опасаясь доноса, скрытой пакости или подлости. Говоров же, похоже, был для Полищука единственным человеком, который не чувствовал себя при нем настороженно и не следил за каждым своим словом. Их странные отношения основывались прежде всего на взаимном доверии, и не удивительно, что Говоров был вполне откровенен, когда Полищук вдруг упомянул, что давно не видел Шульгина.
– Женился Шульгин, – угрюмо сообщил Говоров. – Влюблен, счастлив, жена красавица… Так что наш друже взял верх над жизнью, и не до нас ему теперь.
– Михаил Иванович, – изумленно протянул Полищук, – да ты никак завидуешь Шульгину.
– С чего ты взял? – немедленно ощетинился Говоров.
Полищук не ответил. Помолчал и заговорил о другом:
– Как дочка твоя? Подарки на свадьбу готовите?
– Типун тебе на язык! – криво усмехнулся Говоров. – Шестнадцать лет – какая свадьба?.. Не знаю, что и делать. Учиться надо, а у нее одна любовь в голове. Такие фертеля выбрасывает!
– Одно утешение – у меня сын, – довольно сказал Полищук. – Но тоже, бывает, характер показывает! Оболтус… А твоя – это из-за того парня, что я у вас видел? – спросил он безразличным тоном.
– Да… – тяжело вздохнул Михаил Иванович.
– А я его знаю, – безразлично обронил Полищук. – У меня память фотографическая. Правда, фамилию пару дней вспомнить не мог. Он же Морозов?