Арестуют его? Нет? Выдаст его Полищук? Не выдаст? Что будет с семьей?..
Хотя, впрочем, очень может быть, что известие о смерти Иосифа Виссарионовича стало как раз той соломинкой, которая сломала спину верблюда… По-разному можно к Сталину относиться в глубине души, даже ненавидеть за то, что держал страну в железном кулаке, однако вот разжался этот кулак – и первым чувством стало не облегчение, а неуверенность. Все как бы зашаталось, и неизвестно, придет ли снова в порядок. И кто этот порядок будет наводить?!
Хорошо хоть, Егорыч вернулся из Москвы – вернулся с добрым известием. Письмо он передал!
Беспокойство за него тоже добавило рубцов на сердце и седых волос Говорову. Ведь не оставляла мысль: а вдруг он послал фронтового товарища на смерть? Егорыча могли схватить, арестовать при попытке передать письмо… И кончилось бы это плохо не только для него, но и для самого Говорова. Не думать об этом было невозможно!
Евсей Ильич талдычит – беречь, мол, себя надо. Рад бы, да жизнь не дает!
Тем временем Егорыч сидел на кухне и, не обращая внимания на разносолы, которые подсовывала ему Варвара, наливался рябиновой настойкой.
Варвара поглядывала на него с беспокойством. Настойка хоть и домашняя, но все же крепкая. А Егорыч опрокидывает ее стаканами, как воду. И не закусывает! И такие страшные вещи говорит про похороны товарища Сталина… А у самого слезы на глазах:
– Ты даже не представляешь, какая же там жуткая давка была. Ужас! Не передать!
Варваре не хотелось про это слушать. Мало они тут страхов натерпелись? Только-только все успокаиваться стали. Конечно, горюют о товарище Сталине, но горевать о вожде надо с почтением, с торжественной печалью, а Егорыч такое несет…
Она обрадовалась, когда на кухню вбежала Лиля:
– Няня, дай попить!
Может, при ней Егорыч уймется?
Нет, не унимается!
– Народу-то! Со всех краев съехалось – тьма! – с любимым вождем попрощаться. Вот и…
Он опрокинул очередной стакан и грохнул кулаком о стол.
– Егорыч, – подошла к нему Лиля, – а ты что, самого Сталина видел?
– Да какое там! – отмахнулся он. – Меня вон самого в стену так впечатали, что ребра до сих пор ноют.
– Бедный Егорыч… – ласково пробормотала Лиля и потихоньку пошла из кухни.
– Это что, – хрипло проговорил он. – У меня на глазах человека насмерть затоптали!
Лиля испуганно замерла, недоверчиво глядя на Егорыча.
– В двух шагах от меня был! Эх!
Варвара спохватилась. Незачем такое ребенку знать!
– Лилечка, иди, иди погуляй! Не слушай его!
Девочка с явным облегчением выбежала из кухни.
Егорыч этого даже не заметил.
– А опосля их, знаешь, в грузовики, в кузова покидали, вот так вот, будто кули какие, – он пренебрежительно взмахнул руками, – и из Москвы, из Москвы, из Москвы! А там…