Он снова махнул рукой, да так, что Варваре еще страшней стало.
Не хотела она про такое слышать! Не хотела про такое знать!
– Пьяненький ты, Егорыч, – рассердилась она, видя, как тот опять наливает настойку в стакан. – Чепуху какую-то несешь! По радио и в газетах про это ничего не было!
– Дурища ты темная! – поднялся Егорыч, гневно глядя на Варвару. – Я сказал, как оно на самом деле было! А ты хочешь верь, хочешь… Только я за них, за сердешных, не чокаясь!
И выпил до дна.
Рухнул на табуретку.
Варвара торопливо придвигала ему тарелку за тарелкой, но Егорыч словно не видел. Сидел понурясь, сам точно бы полумертвый.
И вдруг оживился:
– Но задание Михаила Ивановича я выполнил. Конверт товарищу Рокоссовскому передал! Он мне руку пожал! – Егорыч схватил Варварину руку и показал, каким крепким было рукопожатие товарища Рокоссовского. – Спасибо, говорит, Егорыч! Доброе дело сделал гвардии старшина! Вот так вот!
* * *
Был еще один звонок, которого Говоров ожидал почти с таким же страхом, как из МГБ. Звонок от Маргариты…
Она не писала и не звонила ни разу с тех пор, как уехала. Говоров периодически посылал ей короткие, сдержанные телеграммы и переводил деньги, много денег, презирая себя за то, что пытается откупиться от жены, отдалить ее возвращение, за то, что не спешит сообщить ей о том, что ситуация резко изменилась к лучшему.
И вот Маргарита позвонила-таки…
Он сам взял трубку и только вздохнул тяжело, услышав знакомый голос:
– Ну, здравствуй, любимый муж. Узнал?
И, услышав эту ехидную интонацию, он словно бы увидел Маргариту: необыкновенно красивую, нарядно одетую – наверняка она там старательно утешала себя безудержной покупкой новых тряпок! – ненужную, нелюбимую… неотвязную…
– Узнал.
– Не слышу радости в голосе, Говоров! – хохотнула Маргарита. – Когда нам возвращаться?
– Да… отдыхайте пока, думаю, пока еще рано, – сделал он робкую попытку отсрочить неизбежное, хотя то, что ничего не поможет, понял еще раньше, чем Маргарита заговорила вновь:
– А я так думаю, что в самый раз. Ты же теперь на повышении, что может плохого случиться? А я устала сидеть в этой дыре.
Говоров в ярости грохнул кулаком по столу, сдерживая себя, чтобы не заорать: «Я не хочу тебя видеть!»
– От этого твоего Крыма уже тошно! – пожаловалась Маргарита. – Ну что ты молчишь?
Он не находил сил ответить.
– А… я понимаю, – с приторной ласковостью сказала Маргарита, – ты не хочешь, чтобы мы возвращались, из-за твоей кухарки? Мы тебе там с сыном будем мешать с ней развлекаться?
– Рита, осади! – не выдержал Говоров. – Думай, о чем и где говоришь!