, нужно голой искупаться в присутствии двух раввинов?
— А почему это так тебя волнует? — с откровенной издевкой спрашивает Кира. — Помнишь, как голыми мы плыли друг другу навстречу? Ты — навстречу Соне. Я — навстречу Вене.
Крутой подъем дается мне с трудом. Я останавливаюсь и перевожу дыхание.
— Посмотри, какой потрясающий вид отсюда открывается! — восклицает Кира.
Семь иерусалимских холмов расстилаются перед нами. В лучах заходящего солнца дома из белого камня отливают золотом. В неожиданном порыве я обхватываю Киру за плечи и притягиваю к себе. И она утыкается мне в плечо, и сердце мое начинает учащенно биться, и кажется, я слышу, как стучит ее. А закатное солнце спускается все ниже и ниже, и за несколько мгновений до полного погружения в темноту золотые иерусалимские холмы вспыхивают и загораются сначала нежно розовым, потом тревожным, красным светом.
— Кира! — вздрагиваю я. — Узнаешь?!
— О Боже! — срывается Кирин голос. — Красная гора. Твоя с Веней Красная гора. Ну, вот мы и приехали!
В трусах моих была зашита тысяча долларов. Я их заработала в Израиле. Честно заработала, сиделкой при старухе. А теперь возвращалась в Харьков через Кишинев. И рубли у меня были, но уже не в трусах, а просто в сумочке. Да и кто их будет беречь, эти рубли? То есть я все рассчитала. На гостиницу и на обратный билет хватает. Остальное в трусах.
И вот я в Кишиневе. Вы представляете, что такое Кишинев, особенно после Израиля? Кругом грязь и жуткая вонь, от которых ты уже отвыкла. В общем, прямо из аэропорта еду на железнодорожный вокзал, оставляю чемоданы в камере хранения, покупаю билеты на завтрашний вечерний поезд и прямиком в гостиницу. Устраиваюсь, располагаюсь, потом иду в бар, беру чашечку кофе и замечаю, что один молодой человек на меня уставился. Ну явно хочет завести знакомство. А я тоже не возражаю, тем более что, сами понимаете, за два месяца в Израиле я ни с кем ни-ни. Ну вот, он мне и говорит:
— Девушка, если я приглашу вас в ресторан, вы возражать не будете?
И я отвечаю:
— Отчего же? Нет, не буду.
И он ведет меня в ресторан и заказывает разные яства, и вино там, и черная икра, а сам почти не ест, на меня смотрит. Вижу, девушки за соседним столиком на него заглядываются, и одна поднимает над головой бумажку с какими-то цифрами.
— Что это значит? — спрашиваю я.
— А это значит, — объясняет он, — что она мне цену за себя назначает, да только мне никто не нужен, кроме тебя.
Тут другая подходит к нему, прямо грудью на него напирает и говорит:
— А я с тобой и бесплатно согласна.