Уж сколько времени прошло, а она все блюла эту дурацкую примету! Втихомолку надеялась, что он вернется…
Не возвращался!
Тася ждала, что не выдержит, но так и не дождалась. Хотела не раз позвонить ему, но боялась нарваться на суровый голос, на брошенную трубку, на отказ.
И вот наконец Тася все же решилась позвонить. Ей нужна была помощь! Она не могла одна защитить Лилю!
Дементий выслушал ее просьбу, помолчал – и положил трубку.
Значит, Тася для него теперь не существует? Он даже Лиле не хочет помочь? Он отбросил от себя все, что их связывало и разделяло?
Ну да, нужно признать, что любовь к дочери отдаляла ее от мужа. Он терпел долго, пытался понять, он, конечно, ждал, что Тася и сама поймет всю нелепость и оскорбительность своего поведения: к мужу она бросается только за утешением, когда Лиля ее обижает, он для Таси – некий подносчик тяжестей, когда она везет дочери необходимые вещи, он – всего лишь друг, который придет на помощь в любую минуту… И сейчас – разве Тася позвала его как женщина, которая истосковалась по любви своего мужчины? Нет, она позвала его как защитника, как друга… Ведь с таким же успехом она могла кого угодно другого позвать, просто под рукой никого не оказалось, вот и позвала Шульгина.
И этим обидела его снова. Он не приходит. Он не придет.
Как же нелепо все сложилось!
Тася в сердцах выключила пылесос и вдруг услышала за спиной насмешливый голос:
– А почему в моей рубашке?
Резко обернулась.
Дементий! Откуда он взялся? Тася не слышала, как открылась дверь: пылесос так шумел…
Она покраснела, точно изобличенная преступница.
Эту рубашку она надела по той же причине, по которой не наводила порядок в квартире!
И долго он стоит тут, наблюдая за ней, за выражением ее невеселого лица? Что увидел, что успел понять?
– Ну, ты ее все равно почти не носишь, – ответила Тася растерянно.
Дементий улыбнулся, и у Таси нервно стукнуло сердце.
– Три месяца и двадцать девять дней ждал я твоего приглашения, Тася, – проговорил Шульгин. – И что? Ничего. Наконец-то ты позвала – и я пришел.
Он ждал?! Значит, если бы она решилась и позвонила раньше – не было бы этих мучительных месяцев и дней?!
Ох, и дура она…
Тася несмело улыбнулась:
– Спасибо… А ты похудел… Как живешь?
Шульгин улыбнулся в ответ:
– Живу…
Тася тихонько переводила дыхание, стараясь вернуться к привычной сдержанности.
Иногда с ней такое бывало: ну до того хотелось найти утешение в объятиях этого человека, ее мужа – не мужа, что сердце болело. Но приходилось смирять себя. Дементий не приходил к ней ночью и ее к себе не звал. Даже после того, как они безумно целовались на зимней улице, они продолжали жить как друзья, как соседи.