– Может, он и прав, – пробормотал Родион. – Может, я и в самом деле осел на двух копытах. Но Лильку и дочь я верну!
Однако это оказалось не так просто сделать, как предполагал Родион. Он не раз и не два поднимался к двери квартиры Шульгина, где таилась, как в крепости, Лиля, стучал, звонил, поднимал шум, кричал, умолял, убеждал… Однако Лиля в лучшем случае отвечала, что между ними все кончено, что она не хочет видеть ни его, ни отца, – а чаще вообще не подходила к двери.
Как побитый, спускался Камышев во двор, подходил к светлой «Волге» – не ведомственной, а личной машине Говорова, – закуривал…
Ключи от машины дал ему тесть в надежде, что Лиля когда-нибудь сдастся на мольбы Родиона и он сразу увезет ее домой, не связываясь с такси, которого небось ждать так долго, что строптивая Лилька и передумать может.
Однако почти всегда к дому Шульгина одновременно с Родионом приезжал и сам Говоров.
Михаил Иванович не осмеливался подниматься наверх, к той двери, за которой спасались от него две самые любимые им женщины. Терпеливо ждал внизу, а завидев зятя, который спускался с безнадежным и озлобленным видом, тоже начинал злиться.
Злила строптивость дочери, злила неуступчивость Таси, которая ее поощряла, злила слабость этого сильного и крепкого с виду мужика, его зятя, который теперь все свои беды и промахи взвалил на плечи тестя, поссорил его с Лилей – а теперь причитает, что на него вся надежда, жалуется, что Лиля с ним и разговаривать в очередной раз не захотела.
Говоров с удовольствием набил бы ему морду, однако знал, что сверху из окна за ними наблюдают Лиля и Тася. Он видел их силуэты за кружевной занавеской в окне квартиры Шульгина – и пытался понять, как повела бы себя Лиля, если бы он сейчас избил Родиона и прогнал его. Тогда можно было бы подняться к двери Шульгина и сказать Лиле и Тасе, что он оформит дочери развод с мужем, что запретит ему вообще появляться в городе, что все-все понял, что больше не будет вмешиваться в чью-то жизнь…
От таких мыслей Говоров готов был хохотать, заливаясь горькими злыми слезами.
Они чего от него добиваются, эти две бабы?! Эти две глупые бабы! Чтобы Михаил Иванович Говоров приполз к ним на коленях? Чтобы Михаил Иванович Говоров, второй секретарь обкома – обкома! – партии, выставил себя на посмешище перед всем миром? Чтобы о нем судачили? Мол, женит-разводит свою семью, словно крепостник – своих крестьян, самовластно и самовольно?!
Трезвость мыслей напрочь отказывала Михаилу Ивановичу, стоило ему только представить, что будет, если он в очередной раз «наведет порядок» в загсе. Ужасаясь тому, как сплетни могут отразиться на его карьере, а главное – повредить его репутации властного и несгибаемого руководителя, он отказывался понять: с точки зрения Таси, Лили… и даже Родиона, он в самом деле ведет себя как самодур-крепостник, и даже Родион, который сейчас заискивает перед ним и ищет в нем опоры, – всего лишь угодливый лакей, который готов восхищаться всем, что только ни городит его барин, – потому что надеется урвать кусок послаще с господского стола! И не сомневается, что барин швырнет ему этот кусок, потому что они с лакеем замешаны в таких гнусных делишках, что лучше бы им друг друга держаться, да покрепче.