С трудом подняв голову, он увидел, как из «Волги», до самой кабины застрявшей в проеме окна, с трудом вылезли две нарядные, растрепанные, помятые и явно нетрезвые девицы, на чем свет стоит костеря парня, сидевшего за рулем:
– Твою мать, Полищук, что ты наделал?! Ты придурок, Полищук!
Одна из них кричала, что надо бежать, пока милиция не приехала, вторая оказалась более милосердной: попыталась помочь горе-водителю выбраться из машины. Он был так пьян, что едва держался на ногах. Однако у него все же хватило сил броситься наутек вслед за девицами.
Это было последнее, что разглядел Шульгин: директор кафе и официантки кинулись к нему и принялись высвобождать ногу, на которую свалился ребром стол.
– Вот, говорят, бомба в одну воронку не падает, а тут опять на ногу! – стонал Шульгин…
Лиля продолжала укладывать чемоданы, а Тася бросилась в больницу, чуть живая от страха и раскаяния. Внизу, в приемном покое, ей показали, как пройти в палату. Она распахнула дверь, уверенная, что сейчас увидит своего мужа распростертым на кровати без сил, перевязанным с ног до головы, может быть, умирающим… Врач по телефону уверял, что состояние средней тяжести, однако все самые страшные, самые кровавые фронтовые воспоминания ожили сейчас в памяти Таси и так прижали ее, что она с трудом сдерживала слезы…
Однако Дементий, с одной только полоской пластыря на лбу, в полосатой пижаме, бледный и какой-то подозрительно красивый, полулежал на кровати, улыбаясь так, как улыбаются вполне здоровые мужчины, находясь рядом с привлекательной женщиной.
Однако не Тасе он улыбался! Рядом сидела какая-то дамочка и с кокетливой улыбкой кормила Шульгина, отрезая тоненькие дольки от спелого яблока. А он покорно раскрывал рот и жевал эти яблоки с видом самого глупого из всех Адамов!
Когда в палату ворвалась Тася, дамочка лишь слегка повернула голову, смерила Тасю равнодушным взглядом, но не поздоровалась – и продолжала кормить Шульгина, ловко орудуя ножичком.
Тася опешила.
Рядом с ее мужем на кровати – на его кровати! – сидит посторонняя женщина: как показалось Тасе, раскормленная, будто индюшка, так что белый халат трещал на ее телесах, нелепо причесанная, намазанная сверх всякой меры, – сидит и даже не здоровается! Могла бы, кажется, почувствовать неловкость при виде жены мужчины, на кровать которого так нагло взгромоздилась!
А вместо этого стало неловко Тасе. Неловко за то, что ворвалась так бесцеремонно, что не попросила разрешения войти и навестить своего законного супруга у его… кого? Знакомой?
Хорошее слово – знакомая! Может обозначать все, что угодно!