Таборов покачивает на ладони красивые карманные часы.
— Как деда-то звали?
— Леонтий. Леонтий Кузьмич. А отца Кузьма Леонтьич. Так вот, Митюшкин, теперь твоя очередь часы хранить. Делай все хорошо сегодня. И тогда никогда не скажешь, что завтра сделаешь лучше.
— У тебя ж дети есть, Афанасий Кузьмич. Складнее им передать.
— Не твоя забота, Митюшкин… С Татьяной жизнь сделай хорошей. Она прислоняться не любит, сама на ногах крепко стоит. Так что держись. И иногда вспоминай, что тебе Таборов наказывал.
Иван прячет часы во внутренний карман.
— Постараюсь, если получится. У меня должно получиться.
— Смотри.
* * *
Свадебное застолье. Пламенеют женские лица свежим юным румянцем, и кто-то из женщин с призывною звонкостью заводит:
— Ох, девки, и горька у хозяев бражка!
И сразу же застолье подхватывает, почти поет:
— Горько! Горько!
Иван целует Татьяну в твердо сжатые губы, она пытается улыбнуться после поцелуя, но вдруг прячет лицо в ладони, вскакивает и убегает. Иван, виновато, растерянно приподняв плечи, идет за ней.
Костя сидит рядом с Вовкой и, когда Татьяна убегает, наклоняется к Вовке, что-то шепчет ему, потом пододвигает вазу с конфетами. А еще раньше, во время «Горько!», — Вовка, смеясь, таращился на мать и Ивана, а Костя смущенным, горячим взглядом упирался в стол.
Трезвый, веселый голос Таборова прекращает тишину за столом:
— А ну-ка, братцы! Три-четыре: «Когда б имел златые горы…».
Татьяна стоит в кухне у окна, все еще пряча лицо в ладони. Иван отводит их: сухие горячие глаза смотрят на него. Татьяна лбом прижимается к его плечу:
— Ох, Ваня, Ваня. Натерпишься ты со мной! Намучишься.
— Ну и пусть.
* * *
За окном полная осенняя луна ярко и печально освещает пустырь с пожухлой травой и голубовато-черную гряду ельника в конце пустыря.
И ночью серебристый волнующий холод луны затопляет комнату, окружает брачную постель.
— Таня, Таня, Таня… — Иван ласкает Татьяну, она сдержанно и как-то пугливо касается пальцами его щек, лба, плеч. — Таня, так охота хорошо жить! Скажи, мы хорошо будем жить?
— Постараемся.
— Что ты меня пугала сегодня? Что намаюсь? Не верю я этому. Мне кажется, нам долго-долго жить. Вроде как никогда никуда не денемся.
Татьяна опять с какою-то пугливою щедростью тянется к Ивану:
— Ваня, Ваня, какой же ты все-таки.
* * *
На хребтах полыхают лиственницы, просторно и прозрачно в природе. Иван приносит домой ветку кедра, протягивает Татьяне.
— Веришь, нет, подходит сейчас какой-то бородатый дедок и говорит: передай своей суженой-ряженой. От всего сердца.
— Дедок, по-моему, без бороды был…