— Для старых, говорит, петухов зачем новые придумывать? Спрашиваю, а как муж к вашим шуткам относится? Он, говорит, тоже выпросил, теперь в бегах. То ли ГЭС строит, то ли ЛЭП. А я, говорит, соломенная вдова. Ну, я заоглядывался. У нас, говорю, Сеня — передовик по соломенным вдовам. Зову Сеню…
Неожиданно серьезным, каким-то отсыревшим, простуженным баском проговорил Сеня:
— Кончай, Витька. Верещишь, как кедровка, в ушах щекотно. И баб — сколько раз тебе говорил — не трогай, ни уха ни рыла ты в них не смыслишь. Неужели по-человечески нельзя, без кобелиного зуда? При мне чтоб этого не было, да и без меня — тоже. А меня Нина Федоровна ждет, пацанка ждет, мне им еще в глаза смотреть. Так что кончай.
Виктор, изображая притворное смущение, ежится, корчит умильно-благостную рожу. Петро, вроде бы с сочувствием, вставляет:
— Совершенно правильно, Сеня, все должно быть по-человечески. Вот еще бы знать, как она там ждет, как память хранит…
Сеня с ленивой серьезностью грозит:
— Шею сверну, узнаешь.
Петро спрашивает:
— Ваня, а ты как к нам собрался?
— Услышал, поехал.
— А что услышал-то?
— Погода у вас все время хорошая.
— А где раньше был?
— Там уж нет. Вот в передовики лечу определяться.
— Ваня, я обидчивый. С открытой душой спрашиваю, а ты темнишь.
Возникает ленивый Сенин бас:
— Это у тебя душа открытая? Амбарный замок на ней, и ключ заржавел. Что пристал к человеку?
— Свои теперь люди, Сеня. Темнить вроде ни к чему.
— Ну, конечно, свои. Мы с тобой год как вместе, а я до сих пор не знаю: женат ты, нет?
— А зачем тебе, Сеня? О твоей Нине Федоровне вся трасса слышала, а моя личная жизнь во мраке. Женат не женат, а человек скромный.
— Вот и выходит, что темнила — ты, а не он.
Петро всегда злится на Сеню, всегда они начинают ругаться, все уже к этому привыкли, но Иван — новенький и не хочет, чтобы из-за него горел сыр-бор.
— Да я, ребята, как отслужил, так все еду и еду. Вечный дембиль теперь.
Сеня наклоняется к иллюминатору:
— А вот и наша Кара. Добро пожаловать. Слышь, Ваня?
Вертолет приближается к большому таежному селу: дома из лиственничных бревен, тротуары из плах, выделяются двухэтажные, тоже из бревен, больница и школа, за селом просматривается база строителей дороги. За стареньким, буквой «П», клубом высится огромная скала, на ее фоне гигантские буквы: «ПЬИВЕТ ПЕРВОПРОХОДЦАМ!» — буква «Р» в слове «привет» упала, превратившись в мягкий знак. Иван повторяет:
— Пьивет, пьивет. Сдуло ее, что ли?
Отвечает со вздохом Сеня:
— Сдует. Тут ветры с таким напором — не разогнешься.
— А что, поправить некому?