Иван, улыбаясь, загораживает его.
— Это я осатанел. Здрасьте. Иван Митюшкин. Зашел к старому другу.
— Извините. Перепугалась — поздороваться позабыла. — Татьяна задерживает темные неподвижные глаза на Иване. — Татьяна я. Спасибо за картошку.
— Вы не остыньте так-то?
— Ничего. Заходите в дом, сейчас чай поставлю.
— Чай еще заработать надо. Есть, нет работа-то?
— Есть, есть, Ваня! Дополна работы, пошли! — Вовка тянет Ивана. — Сама говорила, в сарае у нас черт ногу сломит!
— Все, Вовка, конец! — Она беспомощно всплескивает руками. — Опять тыкаешь, ровню нашел? Сколько говорить, нельзя так со взрослыми!
— Ваня, скажи.
— Мы с ним решили на «ты», чтоб головы не морочить.
— Ну и сын у меня! Стоять бы тебе сейчас в углу, ну да к вечеру заработаешь.
В сарае не только человек — действительно, черт сломит ногу. Доски, ящики, узловатые, витые чурбаки, которые не возьмешь ни одним колуном, рваные сапоги, туфли, телогрейки, гора пыльных банок и бутылок — вся эта дребедень с какою-то мелочной, незначительной настойчивостью напоминает: в доме давно нет хозяина. Иван заставляет Вовку перетащить на огород рванье и тряпье.
— Снова костер запалим.
Между делом, по пути, мастерит Вовке хоккейную клюшку: тешет из доски рукоятку, один конец запиливает и вставляет в него дощечку от ящика. Пара гвоздей, подвернувшийся кусок изоленты, — и Вовка, сдерживая восхищение, опять развесил под носом провода.
Иван молча вытирает Вовке нос и треплет шутя за синюю, смерзшуюся морковку.
На крыльцо выходит Татьяна:
— Эй, работнички. Пора и ложками поработать.
На Татьяне другое платье — оно туго очерчивает стан и грудь. Волосы собраны в тяжелый узел.
* * *
Иван, желая показать, что человек он с пониманием, говорит, усаживаясь за стол:
— К лицу вам платье. Хоть на вечер сейчас, хоть в театр — все оглядываться будут.
Откликается Вовка:
— Бабушка Тася уж ругает ее, ругает. Как, мол, не жалко обнову на дом тратить. А устанет ругать и запоет: «Ох, Танька, хоть под венец тебя сейчас».
Татьяна замахивается, Вовка отпрыгивает. Иван тоже невольно откидывается:
— Думал, и мне по пути попадет.
Татьяна грозит Вовке:
— Теперь от угла не отвертишься!
— А где эта бабушка Тася? — спрашивает Иван.
— С Вовкой иногда домовничает.
— Ну да! Домовничает! Чай все время пьет. С моими конфетами!
— Молчи. С тобой сидеть — золотом платить надо.
Иван во все глаза смотрит на Татьяну. Спохватывается:
— С твоим хозяйством, Таня, замаешься. — Иван запинается, таращит глаза. — Ой, извините!
— Да чего там «извините». «Вы» да «вы», мне даже как-то неловко.
— Вот и хорошо. Я тоже хотел без всяких «вы», да вдруг, думаю, не понравится.