На полпути (Галгоци) - страница 4

На полпути остановлена жизнь незаурядного, мыслящего человека — Дани Мадараса, председателя сельскохозяйственного кооператива. Убийца, тот, чья рука всадила в его горло нож, не известен — так, неопознанным, он и уйдет со страниц повести. Ибо автора волнует не детективная сторона дикого убийства, а его социальная подоплека, нравственный климат деревни: Галгоци хочет показать людям в открытую все то в ней, что сделало возможным само убийство. Ведь эта деревня — венгерская деревня конца 50-х гг. — тоже находится лишь на полпути к новой жизни. Она раздираема острыми противоречиями, она мечется между неверием и надеждой. Агитаторы убеждают крестьян внять зову времени, перевести сельское хозяйство на новые рельсы, взяться за него коллективно. А крестьяне помалкивают, тайком оглядываясь на тех, в чьем кулаке испокон веков зажата их воля; да и как иначе, ведь до сих пор-то всегда было «по-ихнему». Неожиданный поворот — сговор деревенских богатеев, решивших не идти против истории, а использовать ее в своих интересах, — приводит к созданию кооператива, в котором все ключевые позиции должны принадлежать кучке родственников (не столько по крови, сколько по классовой круговой поруке). Председателем этого кооператива тайные его организаторы выдвигают Дани Мадараса, крестьянина-середняка, молодого, толкового, уважаемого в селе хозяина.

В лице Дани Мадараса Галгоци создает сложный образ крестьянина, который приходит в столкновение с единоличным укладом жизни, ибо этот уклад тесен ему, человеку одаренному и незаурядному; именно эти качества заставляют Дани томиться в тесных рамках собственного хозяйства с его частными, всегда к себе, а не к людям обращенными интересами. Такой конфликт — прежде всего конфликт XX века, когда умножились и усложнились взаимосвязи между людьми. Дани Мадарас непременно покинул бы родную деревню с ее извечной лоскутной разобщенностью, если бы коллективизация не поманила его небывалым размахом, возможностью развернуться во всю силу своих способностей — и не за забором, не только для себя. Принимая пост председателя, Дани отнюдь не был еще борцом за новую жизнь в деревне, он только радовался открывающимся перед ним лично перспективам. Но, радуясь этому, он хотел дружной и честной работы — следовательно, с самого начала его цели разошлись органически с целями тайных заправил села. Он совсем не собирался вступать с ними в конфликт, но логика самой жизни приводит его исподволь к осознанию неизбежности этого конфликта. Дани инстинктивно сопротивляется неотвратимо надвигающемуся на него прозрению, он изо всех сил старается не увидеть той открывающейся ему неумолимой правды, которая поведет к мучительной и для него ломке веками устоявшихся обычаев и нравов деревни, но в конце концов все же оказывается перед дилеммой: или встать на путь использования новой формы ведения хозяйства как простой ширмы для жульнических махинаций, закрыть глаза на планомерное обкрадывание большинства меньшинством и тем самым тоже стать преступником, место которого рано или поздно на скамье подсудимых; или устоять, не согнуться, остаться честным человеком, стряхнуть опутавшие его тенета мошеннического замысла не желающих уступать свои былые позиции хозяев села, то есть использовать коллективный труд и коллективную волю для того, ради чего только и стоило их внедрять — ради построения общими силами новой жизни на селе, более справедливой, более достойной человека.