— Взгляни на мои руки,— проговорил оборотень, едва сдерживая гнев,— Я не фригиец, татуировки не ношу, но взгляни на мои руки! Пусть они говорят за меня! Благородное дело войны — вот моё ремесло! Как говорится, “я пальцев своих не пачкал тяжёлой работой!”,— Лик был настолько возбуждён, что не заметил, как перешёл на скифский.
— Тихо, тихо…— девушка улыбалась,— Я не сомневаюсь в твоей отваге. Но ещё ты умеешь слушать и запоминать. Такое и среди обычных-то людей редкость, о военных и не говорю.
— Это важно для войны. Вот почему я это умею.
— Значит, с такими способностями тебе лучше остаться в городе. Особенно сейчас, когда война рядом. Я никогда не понимала, откуда у молодых людей такая любовь к походной жизни и солдатским лепёшкам, творогу, редьке и уксусу. Обидно оставить в поле такую красивую голову. Если тебе нужен враг, внутри стен ты найдёшь достаточно.
— Нет. Такой войне я не учился.
— Есть повод начать. Ты не поверишь, какие битвы у нас на улицах. С тех пор, как Агосикл расчертил горы на равные квадраты виноградников, каждый мечтает, чтобы его квадрат стал больше, чем у соседа. С тех пор гераклейцы дружат со скифами, сарматами, фракийцами, но никогда — друг с другом. Все видят милашку Лика и знают — у тебя виноградника нет, и ты не станешь его захватывать.
— Значит, я могу быть в городской армии?— с надеждой спросил Лик.
— Городу ты не нужен, смирись,— парировала Мелито,— Но подумай — вдруг ты нужен кому-то в городе.
— Когда царь Палак поставит шатёр у ворот, вам будет не до распрей,— заметил Лик,— Каждое копьё окажется на счету и даже дети вроде Ихневмона пойдут носить камни. Я не хочу связывать себя обещаниями и служить непонятно кому. Если нужен телохранитель — вот он я! А если нужно с поручениями куда-то пойти — извините, не для того мы рождены скифами.
— Ты слишком мало жил в городах,— заметила Мелито,— А может, у вас, скифов, просто города слишком новые… Очень скоро ты увидишь, что жизнь здесь не такая, как тебе хочется. Да, скифы враждуют с сарматами в привольных степях. Но намного сильнее их ненависть внутри нашего города. Ещё сильнее — ненависть друг к другу тех, кто кормит их и даёт им оружие. А самая страшная ненависть бывает между людьми из одной семьи. Войны между городами — ничто по сравнению с войной родичей. Когда ссорятся брат с братом, или тётка с племянницей, они не обмениваются посольствами, не заявляют требований, не кидают копьё. Они изводят друг друга, день за днём и месяц за месяцем. И даже когда кто-то умирает, ненависть остаётся. Словно пожар, она перекидывается на другого члена семьи.